Жестокое лето - Морган Элизабет Страница 12

Проблема в том, что, если я признаюсь в этом кому-то, кроме ближайших подружек, я больше не смогу этого отрицать. Не смогу притворяться, что бросила экзаменовать людей, как обещала Эбби и Кэт.

Но глаза у бармена добрые, вино приятно греет пустой желудок, и двух этих причин хватает, чтобы сказать правду. В каком-то смысле, признаться во всем незнакомцу… прямо освобождение.

– Ага, наверное. Но я же не виновата, что они лажают. – Он вскидывает бровь, и я, вздохнув, продолжаю. – Люди всегда стараются показать себя с лучшей стороны. Представить другим тщательно отредактированную версию себя, ту, которую, по их мнению, всем хочется видеть.

– Это плохо? – спрашивает бармен.

Неожиданно. Я задумываюсь.

– Ну… да.

Бровь его ползет еще выше, будто он мне не верит, и я на мгновение замолкаю.

В самом ли деле плохо, что люди показывают мне улучшенную версию себя, а не ту, в которой есть недостатки?

– Позволь подытожить. Если бы новые знакомые показывали тебе свои базовые версии, ты бы с ними сближалась?

– Нет, – мгновенно выпаливаю я.

А он кивает, словно я подтвердила его мысль.

– А если бы они представляли тебе свои худшие версии, это бы тебя больше привлекло?

– Нет, конечно.

«Вот видишь?» – словно говорит он мне взглядом.

– Но разве не проще было бы знать самое худшее, на что способен человек, прежде чем решать, стоит ли тратить на него время? Тогда мы бы с самого начала понимали, способны ли вытерпеть новых знакомых в их худших проявлениях.

Он снова показывает ямочки и скрещивает руки на груди. Под кожей играют мускулы. Господи, помоги!

Не стоило мне это начинать!

Я приехала только на лето.

Приехала работать.

А работаю я в здании напротив.

– Хочешь сказать, ты готова тратить время только на тех, кого вытерпишь в их худших проявлениях?

– Ты все время повторяешь мои слова, как будто от этого поменяется смысл.

Однако он меняется, даже когда я сама их повторяю.

Получается, я лишь терплю своих любимых людей в их худших проявлениях?

Когда Эбби демонстрирует свои худшие проявления?

Когда ей плохо. Когда она не в лучшем настроении. Когда подавлена. Когда больше всего во мне нуждается.

А Кэт?

Когда сомневается в очередных отношениях. Когда поступает легкомысленно. Когда не может сосредоточиться на разговоре. Когда поддается тревоге.

Разве я просто их терплю?

Конечно нет!

Когда мои подруги так себя ведут, я всеми силами стараюсь им помочь.

А может, я и им устраиваю экзамены? Стараюсь оттолкнуть, чтобы проверить, насколько им дорога?

Господи!

Так проблема во мне?

Я облажалась?

Я ужасная подруга?

Тут в голове звучит голосок, который периодически зудел там с самого декабря.

Временами да.

– До чего додумалась? – спрашивает Ямочки.

– Хмм? – я так глубоко ушла в свои мысли и прозрения, что едва его слышу.

– Ты замолчала и задумалась. К какому выводу пришла?

Я смотрю на него, потом на свои ногти, хорошенькие розовые ногти, которые накрасила вчера, пока Эбби настраивала меня на новую работу.

– Думаю, что мои девочки куда лучшие подруги для меня, чем я для них.

Бармен подходит к кассе, вбивает в нее что-то, а потом возвращается ко мне.

– Это почему?

– Я в своих худших проявлениях куда хуже, чем они.

Просто удивительно, что я это произношу, хотя это чистая правда.

Он снова смотрит на меня странно, непонимающе, но не отвечает, и я продолжаю:

– Они ведут себя хуже всего, когда им нужна поддержка. Я же постоянно проявляю себя с худшей стороны, а они меня принимают и глазом не моргнув. Я их экзаменую, не делюсь своими проблемами. Отталкиваю их. Осуждаю. А они никогда меня не ругают.

– Кроме…

– Кроме тех случаев, когда за меня волнуются. – Он улыбается, кажется, ему нравится вывод, к которому я пришла. – Они хотят, чтобы я здесь завела друзей. Чтобы дала новым знакомым шанс. Сегодня утром они меня до печенок проработали, сказали, я занимаюсь самосаботажем, – я замолкаю, вспоминая, какие у них были лица. – Они переживают за меня. И думаю… Думаю, уже давно. Я просто ничего не хотела слушать.

– А теперь хочешь? Слушать?

Я снова задумываюсь над ответом.

– Не очень. Но я впервые за долгое время осталась совсем одна. Раньше мы всегда жили в пятнадцати минутах езды друг от друга. И вот теперь я прозрела и не знаю, что с этим делать. Все это довольно неприятно.

Кто-то подсаживается к стойке, бармен отходит принять заказ, наливает что-то новому посетителю. А я сижу, потягиваю вино и думаю о том, в чем призналась и что это для меня значит.

Этим утром у меня открылись глаза, но, как ни странно, благодаря этому разговору я раскопала в себе еще больше проблем.

– Так что ты собираешься делать?

– Я… я попытаюсь… Попробую давать людям шанс. Может быть.

– Может быть? – ямочки на его щеках так и сияют.

Вспоминаю Оливию. Она будет моей стажеркой, и на первый взгляд она вроде… ничего.

Наверное, стоит дать ей шанс.

И Сиси, та девушка за стойкой ресепшен, была ко мне очень добра.

Может, мне и с ней стоит слегка сблизиться.

А потом я вспоминаю про близнецов…

Судя по рассказам, они просто жуткие. Но стоит ли заранее списывать их со счетов на основании, возможно, предвзятых мнений всего пары человек?

Господи, я и не думала, что заводить друзей и давать людям шанс так сложно!

– Может быть. А ты считаешь, шанса заслуживает каждый?

Ямочки вздыхает.

– Думаю, одни в большей степени, другие в меньшей. Но, в целом, нет, не каждый. Однако ты вроде умная девушка. Спорю, что сможешь определить, кто стоит шанса, а кто нет.

Когда-то я думала, что разбираюсь в людях.

Что мама научила меня видеть их насквозь, сразу определять сильные и слабые стороны, подмечать, что они пытаются скрыть.

Это было до Джейсона. Только тогда я поняла, как ошибалась.

– У меня идея. Может, позволишь пригласить тебя на свидание? Отпразднуем новую главу твоей жизни. Я покажу тебе остров.

Целых тридцать секунд я таращусь на бармена, слегка сбитая с толку.

– Ты хочешь пригласить меня на свидание после того, как я тут перед тобой все кишки наружу вывернула? – я вскидываю бровь.

– Ага.

– Не стану врать, это не лучшим образом говорит о твоем психологическом состоянии.

– Значит, мы прекрасная пара, верно?

У меня челюсть отваливается от изумления.

– Тебе придется постараться получше.

Он улыбается – и боже, я уже готова сказать «да».

– Нет проблем. Терпения мне не занимать.

Звонит колокольчик, повар приглушенно кричит что-то из кухни, и