Вкус Парижа - Виктория Браунли Страница 12

Он сдержанно улыбнулся мне.

Я улыбнулась в ответ, но колебалась и размышляла, зайти ли в лавку сейчас или подождать и выучить побольше французских слов перед тем, как отправиться в мое первое плавание. Мне не хотелось выглядеть тупицей, тыкать пальцем в сыр и слушать, как мистер Сырмен тараторит объяснения, которые я не понимаю. У меня начали сдавать нервы, и я чуть не ушла, но внезапно спохватилась – сыр! – продукт, заставивший меня приехать во Францию, лакомство, которое мы с Полом позволяли себе после нашей поездки в Париж. Да, позволяли до недавнего времени… Мысли о том, что случилось со мной в Мельбурне, подхлестнули желание открыть новую главу в моей любви к сыру, которая не будет связана с бойфрендами или разрывами.

Взявшись за ручку, я толкнула дверь лавки.

Толкнула снова. И еще раз.

Мистер Сырмен недовольно покосился на меня и постучал пальцем по своим часам. Я опять попыталась открыть дверь, и тогда он вышел из-за прилавка и повернул ключ в двери.

– Nous sommes fermé entre midi et deux, – сказал он. Я тупо посмотрела на него, и он пояснил: – Мы закрыты с полудня до двух.

– О, pardon[7], – выдохнула я и покраснела от смущения.

– Dix minutes[8]. – После этих слов он резко захлопнул дверь.

Не очень-то вежливо…

Я ушла, купила бутылку воды и потом вернулась; мои щеки все еще горели от смущения. «Будь внимательней с часами работы французов», – сказала я себе на будущее. На этот раз я успешно вошла в дверь и была встречена нейтральным взглядом Сырмена. Неужели он уже забыл про мою оплошность?

Я немедленно заговорила на моем школьном французском:

– Bonjour. Je voudrais… eh… a-chet-er fromage, s’il vous plaît, monsieur[9]. – Я пролепетала, что хотела бы купить сыр, радуясь, что мои неловкие попытки говорить по-французски слышали только сыр и продающий его мужчина. Однако мои усилия оказались напрасными, поскольку мистер Сырмен ответил мне на превосходном английском без колебаний или паузы:

– Ну, мадемуазель, вы правильно сделали, что пришли сюда. – У него был приятный акцент, мощный, как колесо рокфора в углу.

– Какая прекрасная сырная лавка, – ответила я по-английски, все еще скованно, хотя и говорила теперь на родном языке. И снова густо покраснела.

– Мерси, – поблагодарил он и спросил: – Вы американка?

– Нет, я из Австралии.

– Вы проделали большой путь, чтобы купить сыра. Решили посмотреть Париж? – Теперь он явно не собирался выпроваживать меня из лавки, как это было совсем недавно. Вероятно, его обеденный перерыв прошел неплохо.

– Да… То есть нет. Э-э-э… Я хочу переехать сюда.

– Переехать сюда? – переспросил он, удивленно подняв брови. – Но вы совсем не говорите по-французски.

Ох!

– Я учусь, – возразила я, задетая его слишком точной оценкой, и пообещала себе на следующий же день утроить усилия по освоению французского.

– Наш язык очень сложный. Иностранцам трудно его учить, – заметил он, и его слова не добавили мне уверенности в себе.

Мистер Сырмен выглядел лет на тридцать пять, но держался важно и солидно. Это не обещало мне ничего хорошего. Если я хочу стать постоянной покупательницей в этой сырной лавке, то пока что мои усилия наладить с ним нормальные отношения не венчаются успехом. Я лихорадочно подыскивала какие-то умные слова.

Шли секунды за секундами. Медленно.

Я сообразила, что слишком долго стою неподвижно, лишь когда мистер Сырмен поинтересовался, хочу ли я что-нибудь купить.

Я уверенно ответила, что хотела бы маленький кусок конте.

Он направил на меня бесстрастный взгляд, и я показала на один из гигантских сырных кругов в шкафу, чтобы убедиться, что меня правильно поняли.

– А-а, Comté, – протянул он, и его лицо озарилось пониманием.

– Да, ко́нте, – подтвердила я.

– Нет, это Comté, а не ко́нте, – поправил он, повторив оба варианта абсолютно одинаково – во всяком случае, я ни за что в жизни не увидела бы в них разницу. Слава богу, мы двинулись дальше. – Так какой конте́ вы желаете?

Мне даже не приходило в голову, что их несколько.

Прежде чем мы снова погрузились в неловкое молчание, я выпалила:

– А какой у вас есть?

– Ну, у меня есть молодой конте́ и старый конте́, – указал он. Я растерянно пожала плечами, и он продолжил: – Молодой конте́ более упругий и с легким вкусом. У старого конте́ вкус более глубокий, и он дороже, потому что был выдержан. – Он проговорил это с такой любовью к сыру, что у меня появилось искушение заказать по ломтику каждого. Вместо этого, страдая от неуверенности, я спросила, какой предпочитает он.

– Я предпочитаю старый конте́, но все зависит от того, что вы любите и насколько у вас изощренный вкус. Дети любят фруктовый конте́. Но старый конте… он очень… как бы это сказать… динамичный?

Я кивнула, делая вид, будто поняла, что он имел в виду.

– Тогда я куплю ломтик.

– Что-нибудь еще?

– Что вы порекомендуете?

– Опять же, это зависит от того, что вам нравится, – пожал плечами он; кажется, мой вопрос его озадачил. Я заподозрила, что во Франции, пожалуй, такие личные рекомендации не так распространены, как в Австралии, где у продавцов всегда готовы предложения, как вам потратить ваши денежки.

– Может, бри или камамбер, – быстро проговорила я, смущенная тем, что не могу в этой неловкой ситуации вспомнить какой-нибудь менее распространенный французский сыр.

Он кивнул, очевидно, не замечая, что я чувствовала себя как средний арифметический турист, ходячее клише. Или ему было наплевать.

– Этот бри идеально годится на сегодня или завтра. Когда вы будете его есть? – уточнил он.

– Как можно скорей, как только выйду отсюда, – весело ответила я, пытаясь его рассмешить.

– Окей, понятно, – серьезно кивнул он. – Сколько человек будут есть сыр вместе с вами?

– Только я одна.

Он посмотрел на меня так, словно хотел что-то сказать, но потом произнес лишь:

– D’accord. Хорошо. Тогда вам нужно не очень много. – Он отрезал мне кусок, какого хватило бы на четверых, но меня это очень даже устраивало.

Он завернул в вощеную бумагу оба сыра и написал на ней названия и место изготовления, а потом засмеялся и рассказал мне забавную историю о том, как человек, сделавший этот бри, пел этому сыру по утрам, чтобы дополнительно придать ему je ne sais quoi, непонятно чего.

– Мерси, – поблагодарила я, взяв красиво завернутый сыр. – Между прочим, я Элла. Скоро я снова приду к вам за сыром, месье… месье…

Мои слова тяжело повисли в воздухе; попытка узнать имя мистера