Подари мне небо - Айлин Грин Страница 43

Погибла Кейт. Том однажды потерял её сестру, теперь он потерял ещё и подругу.

Я потерял женщину, которую любил. Я был в таком же положении, как и Том четыре года назад. Я очень хотел с ним поговорить, я понимал, что он сейчас единственный, кто меня понимает. Но мне закрыли связь с внешним миром, посчитав, что я сейчас психически не стабилен. Всем своим видом я пытался доказать обратное. Я не бил посуду, не кричал, не дрался с врачами. Я держал все эмоции в себе. Я не понимал, почему я выжил, а они нет. Я был относительно цел, за исключением травмы позвоночника и сотрясения. Как вообще это возможно? Как может самолёт унести жизни всех, кроме одного? Если бы кто-то спросил меня сейчас, что я чувствую, то я ответил бы, что разочарование. Я должен был погибнуть со всеми. Как капитан тонущего судна, я должен был попытаться спасти тех, кто был на борту. А в итоге я спасся сам.

– Марк, ты там? – спросила меня Лея из-за двери.

– Нет, я вышел поиграть в футбол, – съязвил я, – если ты будешь каждый час проверять, в порядке ли я, то я запру дверь изнутри и специально буду молчать.

– Не запрёшь, – ответила она, входя внутрь, – у меня есть ключ, – она помахала карточкой у меня перед носом, – я заказала ужин.

– Я не голоден.

– Налить тебе вина?

– Мне нельзя.

– Тогда сок?

– Спасибо, но я сам могу налить себе сок. Если ты не заметила, то у меня не работают только ноги, а всё остальное в относительном порядке.

– Кроме твоей психики.

– Да в порядке всё с моей психикой! – закричал я.– Оставь меня в покое! Что вы все от меня хотите? Чтобы я рыдал? Проклинал жизнь? Чтобы я стучал по стенам? Рвал на груди футболку? Или, чтобы я через месяц, после того как чудом выжил, побежал…покатился в ночной клуб в инвалидном кресле? Что я должен делать, чтобы вы убедились в том, что я психически здоров?

– Вот сейчас я готова поверить тебе, что ты психически здоров, – села она на кровать, – наконец-то я вижу эмоции. Марк, чувствовать – это нормально. Ненормально говорить, что всё хорошо.

– А я не знаю, хорошо мне или плохо, – вымученно сказал я, – Лея, я не хочу находиться в этом отеле, я хочу домой. Я хочу видеть тех, кого видел до катастрофы. Я хочу понять, что произошло.

– Я виделась с твоим руководителем. Том, да? Он передал мне папку для тебя. Сказал, что в этой папке ответы на все твои вопросы. Я положу её на стол. Откроешь, когда будешь готов.

Я был уверен, что уже готов, но нет. Пока нет. Если я пойму, что в случившемся виноват я, а у меня не было сомнений в этом, потому что я обязан был просчитать негативные последствия, то тогда… я ещё не решил, что будет тогда. Но точно ничего хорошего. А если виноват не я, то это ещё хуже.

***

Каждый день казался мучительно бесконечным. Я не привык жить такой жизнью. Я не мог и не хотел привыкать к тому, что могу лишь сидеть и смотреть в окно. Ни работы, ни общения, ничего! Не знаю, какое отношение моё нахождение в четырёх стенах имело к терапии – мне становилось только хуже. Я не чувствовал себя одиноким, нет. Скорее, напротив. Сестра постоянно крутилась возле меня, каждый день приводила мне каких-то людей, врачей, специалистов. С кем-то я общался, кого-то выгонял, даже не пытаясь выслушать. Я был на повторном приёме у врача, который сказал, что у меня всё замечательно, и есть все шансы к тому, что я смогу ходить. В его устах это звучало, как издёвка. Как может быть всё замечательно? Неужели они реально не понимали, что произошло? Я столько лет был связан с авиацией, я знал, как болезненно относится мир к авиакатастрофам. Но сейчас у меня складывалось ощущение, что я просто упал с лестницы, и все меня утешают, пытаясь убедить, что всё будет хорошо.

Последней каплей для меня стал приход некой Софии, которую я выгнал, даже не выслушав. Я понимал, что сестра хочет мне помочь, что она делает это теми способами, которые для неё близки. Но единственное, чего я хотел – это выйти из этого отеля – на своих ногах, на руках, в кресле – неважно, каким путём. Но за окном был шторм, и идти мне было некуда. У меня не было даже ключа от дома, его забрали. Забрали точно так же, как забрали мою прошлую жизнь. Но я твердо решил, что я их верну. И ключи, и жизнь. Окно, которое должно было выдерживать вес взрослых людей и спасти меня от попытки самоубийства, распахнулось от сильного ветра. Я поёжился от холодного ветра. Сто двадцать восемь человек и один выживший среди них. Почему? Возможно, есть ответ на мой вопрос. Я посмотрел на папку, которую передала мне сестра. Том, очевидно, понимал, что сидя в неведении, я, если не сойду с ума сам, то сведу с ума окружающих. Я не сомневался в том, что содержимое папки перетряхивалось и Леей, и какими-нибудь специалистами. А потому рассчитывать на то, что там будет что-то, кроме официальной информации, я не мог.

Папка была довольно тонкой и лёгкой, но в руках она лежала тяжёлым грузом. Грузом, который то ли тянул меня на дно, то ли был якорем, предназначенным для того, чтобы выбраться с этого дна. Открыв папку, я принялся читать.

Глава 31. Марк.

Несколько дней спустя

После того, как я получил информацию о том, что самолёт, на котором я летел в Москву, был неисправен, прошло шесть дней. По официальным данным, которые передали Тому, борт, на который нас пересадили, не был проверен техниками. Визуальный осмотр мы, конечно, проводили, но рентгеновского зрения не было ни у меня, ни у Леманна. Причиной гибели ста двадцати семи пассажиров была не моя ошибка. Официально – не моя. Должно было стать легче, но не стало. Не стало, потому что я каждый час прокручивал в голове произошедшее, думая о том, что даже несмотря на полное отсутствие навигации и связи, самолёт можно было посадить без жертв. Если бы слаженно работали диспетчеры, если б я смог подать хоть