Оскар Уайльд - Пятьдесят оттенков Дориана Грея Страница 41

Глава 15

Было девятое ноября, около одиннадцати часов вечера, канун его тридцать восьмого дня рождения. Он шел от Хелен, где только что поужинал, и кутался в меха, потому что вечер был холодным и туманным. На углу Гросвенор-сквер и Саус-Одли-стрит его обогнала женщина, которая шла очень быстро: маленький человечек, утонувший в сером вязаном пальто. Она изо всех сил спешила домой. В каждой руке у нее было по сумке, набитой покупками, и тяжесть каждой из них уравновешивала другую. Дориан вдруг ощутил давно позабытое чувство – желание помочь.

Он подошел к женщине, и внезапный порыв ветра откинул капюшон ее пальто. При свете фонаря блеснули серебряные нити в копне каштановых волос, рассыпавшихся по плечам. Сердце Дориана замерло в груди. Его сковал непонятный страх. Он одновременно хотел встретить ее и страшился этого. Если это действительно она, то лучше поскорее уйти и избавиться от лишнего беспокойства. Но неизвестность будет беспокоить его еще больше. Какая-то часть его души хотела знать. В глубине ютилось странное чувство – желание взглянуть на нее, увидеть то, что сделали с ней сорок лет жизни. Неужели эти прекрасные голубые глаза, светившиеся испугом и радостью при виде него, стали маленькими и тусклыми? Неужели полные губы, так напоминавшие его собственные, могли сморщиться? Все это он видел на портрете, но знать наверняка, что природа так же надругалась над девушкой, которую он когда-то хотел сделать своей женой, и злорадно подчеркнула, что теперь она навсегда останется его старшей сестрой, – это было мучительно. О, она была на целую вечность старше его!

Женщина услышала шаги и испуганно обернулась. Сумки упали на землю, и по тусклому булыжнику покатился пестрый редис.

– Дориан! – воскликнула Розмари.

Оттягивая тот момент, когда он должен будет взглянуть на нее, Дориан бросился поднимать редис. Несколько штук выкатилось на мостовую, и он оставил их лежать там. То, что удалось поднять, он протянул Розмари, спросив тихо, нужен ли ей еще измятый пучок. Она кивнула и открыла сумку. Он бросил взгляд на ее лицо и быстро оценил повреждения, которые нанесло ей время. Она все еще не поднимала глаз, стараясь разглядеть, не выпало ли что-нибудь еще. Дориан мог представить ее изумление, когда она увидит его, юного и прекрасного, таким, каким он был двадцать лет назад. Он хотел постараться не выдать своего собственного потрясения, которое испытает, увидев ее мертвенный потухший взгляд.

– Спасибо, – произнесла она, осмотрев сумки и надвинув капюшон пальто.

Розмари прикрыла рот рукой, как будто хотела скрыть от него свой голос так же, как и лицо. Так и есть: ее лицо ужасно, и таким же могло бы быть его собственное. Впечатление от глаз, все еще больших, лучистых, и чистого цвета лица портил нос, когда-то маленький, а теперь казавшийся непомерно большим. Ее круглое кукольное личико стало плоским, щеки ввалились, а скулы, наоборот, выдавались вперед, как ветви засохшего дерева.

Дориан продолжал бесстрастно ее изучать, а она вся тряслась в нервном возбуждении. «Так всегда было в моем присутствии», – мысленно отметил он. Только теперь это не казалось ему очаровательным, а производило унылое впечатление.

– Ты живешь недалеко? – спросил он.

– Я… – нерешительно произнесла она, закусив нижнюю губу.

Жалкое представление! Ах, нет, это естественное движение. Что ж, характер ее не слишком изменился. Это самое неприятное. Люди всегда пытаются сохранить хорошую мину при плохой игре.

– Я просто навещаю друга, – наконец проговорила она.

– Ужин? – спросил Дориан, шагнув вперед, чтобы взять сумки. – Я помогу.

– Нет, нет! – сказала она, но он поднял сумки, несмотря на протесты. – Хорошо, – она кусала губу от досады. – Спасибо.

– Ты будешь показывать дорогу.

Розмари колебалась.

– Может быть, ты пригласишь меня к себе? Ты все еще живешь на этой улице? Очень симпатичная. Я бы тоже хотела поселиться здесь когда-нибудь.

– Розмари Холл, ты что, боишься показать мне, где живешь? – засмеялся Дориан.

Розмари покраснела. Он в негодовании отвернулся. В определенном возрасте женщины уже не должны позволять себе смущаться. Их внешность от этого не выигрывает.

– Нисколько! – возразила она. – Просто я много слышала о том, как ты обставил свой дом, кроме того, я бы хотела немного поговорить с тобой после стольких лет.

Она взглянула на свои сумки.

– Перед ужином, – добавила она.

– Слишком много суеты ради чужого ужина, – сказал Дориан, поднимая сумки и шутливо покряхтывая. Розмари засмеялась, откинув назад голову и обнажив шею, покрывшуюся морщинами. Его передернуло.

Они пошли к дому. Розмари притворилась, что не помнит дороги, но Дориан почувствовал, что она знает его не хуже его самого, и представил себе одинокие прогулки вдоль решетки его сада в ранние часы, когда все еще спали. Он знал, что по крайней мере один раз она так уже делала, когда была молода. Он проснулся в ту ночь и, привлеченный к окну тающей в преддверии зари луной, увидел ее возле ограды, касающейся рукой желтых маков, с мечтательным выражением на лице. Это случилось прежде, чем они впервые занялись любовью, прежде, чем он полюбил ее. Он попытался отыскать в своей душе остатки печали или ностальгии, но не нашел. Только мрачное удовлетворение оттого, что ему не суждено было жениться на этой девушке, которая через несколько лет потеряла всякое очарование.

– Ты, кажется, сразу узнал меня? – спросила Розмари, когда они повернули на дорожку, ведущую к крыльцу.

– В таком тумане я бы не смог узнать даже Гросвенор-сквер. Это было озарение, – сказал он, улыбаясь. – Говорят, с родственниками всегда так, – с внезапно проснувшейся жестокостью добавил он.

Розмари ничего не ответила. Казалось только, что ей вдруг стало холодно, потому что она обхватила себя руками, внимательно разглядывая входную дверь. Дориан помедлил с ключом в руках.

– Я был рад увидеть тебя снова. Но разве ты не пропустишь ужин у друзей? – спросил он.

Розмари покачала головой. У нее стучали зубы. Дориан вспомнил, как двадцать лет назад они неловко задевали его пенис. Наверное, теперь они желтые и видны щербинки.

– Нет, прошу тебя, давай войдем. Я не отниму у тебя много времени.

– Да, да, конечно. Я совершенно ничем не занят, – усмехнулся он.

Дориан открыл дверь. Она вошла, немного смущаясь, проверяя, зашел ли он за ней, в то же время стараясь держаться на расстоянии.

– Проходи, я не хочу, чтобы туман проник в дом, – говорил он. – Только, надеюсь, ты не собираешься говорить ни о чем серьезном. В наше время не существует ничего серьезного. По крайней мере, не должно существовать.