В твоих глазах (ЛП) - Джусти Амабиле Страница 33

Уверена, Клариссу не тошнит.

А если её и рвёт, то во рту появляются орхидеи и мыльные пузыри».

Какая абсурдная и нелепая ситуация. Элли Драйвер выворачивает душу при помощи Гая Фокса, который продолжает улыбаться в усы. Ни он, ни я ещё не сняли маски. Я смотрю на кончики искусственных светлых волос и срываю повязку с глаз.

— Пойдём? — снова спрашивает меня.

— Куда?

— Провожу тебя домой.

Я смущённо киваю. Мы продолжаем идти, и я замечаю, что профессор не снимает маску с лица, пока не покидаем кампус. Конечно, он не хочет, чтобы студенты видели нас вместе. Но тогда…

Вопрос, который я хотела задать ему сразу, появился как искра между двумя кремнями.

— Что ты здесь делаешь?

Он молчит и указывает на свой мотоцикл, припаркованный в нескольких метрах от нас на дороге у дома. Guzzi Nevada Aquila Nera. Затем Байрон снимает маску и смотрит на меня, его глаза тревожные и яростные. Он одет так, как одевается по выходным в Dirty Rhymes, когда поёт. Волосы распущены, серьга в виде черепа, чёрная кожаная куртка поверх футболки того же цвета с рисунком четырёх панд с разрисованными глазами, как у Kiss. На руке браслет — громоздкая серебряная цепь, которая сползает с запястья, и кольцо на большом пальце в виде ошейника для злых собак с тремя маленькими шипами.

— Я провожу тебя домой, — повторяет он.

— Но что… что…

«Какая тебе разница, что я делаю?

Почему бы тебе не оставить меня в покое?

Мне было весело и…»

Приглушённый крик рассеивает мои мысли. Профессор испуганно смотрит на меня. Я продолжаю прислоняться к его телу, к его плечу, как маленькая жалкая идиотка. Он гладит мои искусственные волосы, но прикосновение просачивается и распространяется, добираясь до моих настоящих волос, до моей кожи, внутрь.

— Только не домой, пожалуйста.

— Почему?

— Там монстр, — бормочу я. Я ещё не совсем хорошо соображаю, мне лучше, чем раньше, но в себя я не пришла. Я снова вижу огромное извращённое существо с когтями и телом, покрытым щетиной, которое ждёт моего возвращения, скрючившись перед дверью.

— Монстр?

— Не хочу возвращаться домой. Не сейчас, когда… когда не в состоянии себя защитить.

— Я останусь с тобой.

Мгновение меня потряхивает. Мгновение мне кажется, что у меня крылья воробья и сердце больше горла. Я чувствую себя уязвимой. Не хочу, чтобы он сопровождал меня до самого дома. Если монстр не был галлюцинацией, если он настоящий, если расскажу профессору всё о себе, если открою ему, что я грязная и проклята, что меня не спасёт даже сотня крещений, то стану ему ещё противнее, чем сейчас.

Не знаю точно почему, но мне бы хотелось не вызывать у профессора отвращения. По крайней мере, не слишком сильно. Мне бы хотелось, чтобы через несколько лет он не вспоминал меня, как ту слегка распутную студентку, которая вечно попадала в неприятности и блевала на ботинки.

Не говоря больше ни слова, Лорд достаёт тот же серебряный шлем, что и в прошлый раз, и застёгивает его на мне. Движения мужчины деликатны. Я бы хотела закрыть глаза и заснуть с этим воспоминанием. Его глаза больше не яростные, а просто нежные. Его руки создают что-то, похожее на бабочек.

— Парик мы снимем позже, а пока садись на мотоцикл.

— Я не хочу возвращаться к себе домой, — повторяю я.

— Просто держись крепче. Не упади, я не смогу тебя страховать, пока за рулём.

Профессор садится передо мной, и то, как он слегка наклоняется вперёд, крепко сжимая руль руками, заставляет меня дрожать. Это спровоцировано не мотором мотоцикла, не рёвом, не воздухом, не скоростью, и даже не похмельем. Это что-то внутри меня, что-то, что я почувствовала бы, даже стоя на месте и будучи трезвой.

Надеюсь, я ошибаюсь и дело всё-таки в Jack Daniel's.

— Я не хочу домой, оставь меня где угодно, только не дома! — повторяю ему на ухо в тысячный раз. Крепко обнимаю его, прижимаюсь губами к его спине, мои мысли раздувает ветер.

Через некоторое время, словно решив подшутить надо мной, он замедляет ход и останавливается на незнакомой мне улице, перед зданием, напоминающим постройки в Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке. Несколько этажей, серый фасад из шифера, вверх по спирали поднимаются пожарные лестницы, большие оконные стёкла разделены на мелкие квадраты.

Лорд направляется к гаражу, расположенному на первом этаже здания рядом с итальянским кафе. Как по волшебству, медленно поднимается дверь. И тут я понимаю, что в руке у профессора маленький пульт дистанционного управления. Мы входим в помещение, заставленное коробками, сваленными у стены, места для мотоцикла почти не осталось. К стене напротив прикреплён гоночный велосипед.

— Спрыгивай, глазки цвета морской волны, — говорит он, заглушив двигатель.

— Где… где мы?

— У меня дома, естественно, — отвечает он и снова помогает мне со шлемом. — Теперь нам придётся преодолеть пять лестничных пролётов. Ты справишься? В этих старых зданиях нет лифта

Я киваю, а он берёт меня под руку и ведёт к двери в стене на противоположной стороне от той, что уставлена коробками, доходящими до потолка. Не знаю почему, наверное, это снова действие алкоголя в моём организме, но на секунду, жуткую секунду, мне кажется, что один из этих ящиков превращается в морду с острыми зубами и смеётся надо мной, как это делают гиены.

В квартире профессора на верхнем этаже очень мужественная и в то же время уютная атмосфера. Большие, высокие и без занавесок окна занимают три стены; их так много, что создаётся впечатление, будто находишься в стеклянной комнате. Стены между этими «глазами» выполнены из грубо побелённого кирпича. Пол выстлан деревом тёмного цвета ценной породы и изношен, а немногочисленные предметы мебели кажутся его разноцветными продолжениями, тоже тёмные и не новые. В квартире нет разделения на комнаты, только единое пространство, похожее на лофт, с двумя кожаными диванами шоколадного цвета, системой для прослушивания музыки, книжным шкафом, железной лестницей, ведущей в мансарду, и за низкой стеной из того же белёного кирпича, что и стены, небольшая, но броская кухня необычного цвета — насыщенной лесной зелени.

Я сразу же замечаю две большие картины. Одна выполнена из смешения ярких красок, похожих на кусочки радуги. Их словно оторвали от неба и поместили в раму. Другая гораздо более странная: она состоит из сотни компакт-дисков, приклеенных прямо к стене и образующих мерцающий цветной прямоугольник. Я подхожу ближе и понимаю, что это настоящие музыкальные диски, всем им не менее 20 лет, с именами исполнителей и оригинальным оформлением. Это победа контрастов. Например, рядом с зелёно-жёлтым диском Боба Марли стоит чёрно-белый с концертом Брамса и так далее.

— Позволь представить тебе мой дом, — говорит профессор.

И что мне теперь делать?

Допустим, я догадаюсь, где находится ванная комната. Затем я понимаю, что она располагается практически в центре лофта, а аксессуары расположены между окном и стеной, другим окном и стеной, в соответствии с уединением, которое требуется каждому предмету мебели. У стены стоит оцинкованная ванна, затем шкаф с полотенцами и солью для ванны напротив окна, затем умывальник с зеркалом у другого кусочка стены и напротив выставлена большая плетёная корзина. Туалет в соседнем углу можно отгородить перегородкой из дерева и бамбуковых тростей.

— Когда у тебя гости и кому-то приспичит, они делают свои дела там, где все слышат и видят? — спрашиваю я.

— У меня бывает мало гостей. Я нечасто встречаюсь со старыми друзьями, большинство из которых живут в Вашингтоне и Мэриленде. Когда они навещают меня, то без проблем делают это за перегородкой. А что делать с проходящими гостями, я не знаю. Не хочешь присесть? Я сварю тебе кофе.

— Ты только и делаешь, что варишь мне кофе.

Профессор улыбается и подходит ко мне. На мгновение я не понимаю, что он пытается сделать, но он приближается, шаг вперёд, ещё шаг, протягивает ко мне руки и… сдёргивает с меня парик. Он запускает пальцы в мои настоящие волосы, и я чувствую сладкую дрожь, которая доходит до ног.