Грязная буйная штучка (СИ) - Калитина София Страница 30

– Она никогда не попробует, – говорит позади меня Настя, и я понимаю, что она говорит о Лере, что та не попробует ухаживать за Тасей. – Она убеждена, что ей это не интересно.

– Я не уверена насчет нее, да, – соглашаюсь я. – Все дело в том, что Тася не увлекается девушками, она больше думает о работе.

Она согласно хмыкает.

Полностью развернувшись к ней, я говорю:

– Смотри, они уже подошли к бару, Оля практически в отключке, и она не услышит нас из-за музыки. Ты можешь расслабиться и рассказать, как прошла встреча?

Настя проводит рукой по лицу и глубоко выдыхает, убедившись, что её никто не услышит.

– Мне они понравились. То есть они, конечно, два идиота, расспрашивали о нашей личной жизни, каких женщин мы пригласили бы на свидание, – она игнорирует мою победную лунную походку, и продолжает: – Но парни, которые будут продюсировать шоу, настоящие профессионалы. Они проделали подготовительную работу, узнали все про нашу сферу, и… – она вздыхает, – они мне понравились. Их идеи не совсем ужасные.

– Тогда почему ты выглядишь такой несчастной? – мое сердце начинает немного побаливать. Вдруг понимаю, что пока наблюдала, как все это её угнетает, я искренне захотела, чтобы она была счастлива.

И с каких это пор меня больше волнует её счастье, а не собственные оргазмы? Тася не единственная, кто впустила одну из этих девушек в свой внутренний круг. Теперь Настя официально одна из Моих Людей.

– Потому что мне проще быть категорически против этого, – отвечает она. – Этим утром это была ни к чему не обязывающая встреча. А сейчас я понимаю, что это одно из простых решений. Альтернативой было бы потерять наш бизнес и остаться ни с чем.

Пусть это звучит немного драматично, но именно сейчас я понимаю, что это значит – лишиться всего. Мама только закончила свой первый день химиотерапии – цель этого лечения успеть убить раковые клетки, прежде чем они убьют маму – и все, что у меня есть, это пара сообщений от папы, что она хорошо себя чувствует.

Настя борется, возможно, с самым трудным решением в своей жизни. А я только сейчас осознала, что она – Мой человек, и сейчас я полна сил помочь ей пройти через все это.

Это хреново, ведь на самом деле я знаю, что нас обеих сделает счастливыми: наши голые тела, переплетенные в постели. И чем больше я понимаю, что у меня к ней настоящие чувства, тем больше уверена: я не смогу провести с ней эту ночь. Настя будет первой девушкой, с кем я занималась сексом, при этом испытывая к ней любовь. Ох.

Она пожимает плечами, засовывая руки в карманы.

– Ну как-то так.

У меня немного кружится голова, я заставляю себя дышать и сконцентрироваться на разговоре. С собственными проблемами разберусь позже.

– Так когда ты возвращаешься домой? – стараясь звучать легко и непринужденно, интересуюсь я.

– Через пару дней.

В груди резко заныло.

– У-у-у.

Она улыбается, не отводя взгляда от моего рта.

– Ты признаешь, что будешь скучать по мне, Имбирная Печенька?

Я показываю ей средний палец и не отвечаю.

========== Настя ==========

Полина заявилась ранним утром, умудряясь держать в одной руке поднос с тремя стаканчика кофе на вынос, а в другой бумажный пакет.

– Доброе утро, Солнышко! – щебечет она, проходя мимо меня в гостиную. – Я принесла завтрак.

– Сейчас семь утра, Печенька, – бормочу я, почесывая подбородок. Я два дня не чистила зубы, стою без рубашки… Ей вообще повезло, что я нацепила хотя бы штаны. – Что ты здесь делаешь?

– Нам нужно устроить мозговой штурм, – она идет на кухню и шепотом спрашивает: – Лера еще дома?

В этом старом доме довольно прохладно. Деревянные полы ощущаются прохладными под моими босыми ногами, когда я плетусь ей вслед.

– Она в душе.

По крайней мере, я так думаю. Дома я просыпалась до рассвета и уходила на пристань. Но эта пляжная жизнь избаловала меня и потакала моим совиным желаниям подольше поспать. Хотя сомневаюсь, что хоть раз за последние двенадцать лет я спала хотя бы до семи утра. Сегодня я ждала, когда Лера уйдет, чтобы позвонить братьям и рассказать о вчерашней встрече с продюсерами.

Но все мысли о них тут же испарились, когда я повернулась и увидела нагнувшуюся над раковиной Полину и ее идеальную попку в обтягивающих штанишках для йоги.

Не обращая внимания на то, как я пялилась, она выпрямилась и начала шарить по шкафам.

– А где тарелки?

Я пересекаю комнату и встаю прямо позади ее, тянусь к дверце над ее головой и достаю желтые тарелки. Полина сначала замирает, схватившись руками за край столешницы, и лишь потом расслабляется, откинувшись на мою грудь.

– Вот, держи, – говорю я, наклоняясь, чтобы голос прозвучал прямо у нее в волосах.

Она так вкусно пахнет, ее попка прижата к моим бедрам, и мне срочно нужно отступить на шаг, прежде чем я возбужусь как семнадцатилетняя девочка. Я отодвигаюсь и сажусь у маленького кухонного островка, поставив свои босые ступни на планку барного стула.

Ей потребовалась минутка, чтобы прийти в себя, я усмехнулась, когда она неуклюже поставила тарелки и открыла пакет.

– Ты выглядишь запыхавшейся, Печенька.

Она поднимает голову, готовая убить одним взглядом.

– А по какому вопросу у нас мозговой штурм? – интересуюсь я, катая апельсин по прилавку. В желудке урчит от голода, когда я вижу, как она заглядывает в пакет и достает оттуда самую большую в мире липкую глазированную булочку с корицей.

– Твоя ситуация, – громким шепотом говорит она и шлепает меня по руке, когда я попыталась макнуть палец в глазурь.

– Моя ситуация?

– Красотка и Три Красавчика Тихоокеанского Побережья. Соображай быстрее, Анастасия.

Я закатываю глаза.

– Ты же знаешь, что это не так будет называться.

– Только потому, что ты не интересовалась моими идеями.

– Поскольку я безумно рада, что ты принесла мне поесть, не могли бы мы обсудить эту тему попозже? Ну, знаешь, когда солнце встанет.

– А солнце уже встало.

– Едва ли.

Игнорируя меня, Полина ставит передо мной кофе и булочку с корицей.

– Мне лучше думается, когда я бегаю, – говорит она и открывает свой кофе. – И у меня миллион идей.

Я наклоняюсь вперед и откусываю от теплой липкой выпечки, и – богом клянусь – мне показалось, что у меня закатились глаза.

– Охуеть, это самое вкусное из всего, что я когда-либо пробовала, – не раздумывая, я встаю, обхожу стол, кладу ладони на ее лицо и целую.

Это должно было тут же закончиться. Простой дружеский чмок в благодарность. Но удивленный вздох Полины быстро превратился в мягкий стон, а ее ладони легли на мой голый живот. По венам растеклось тепло, и я почувствовала каждую точку, где соприкасаются наши тела: ее груди прижаты к моим, руки на моей коже, а губы движутся в такт с моими.

Я отступаю назад, прерывисто дыша, а Полина покашливает.

– Ты на вкус, как корица, – облизывая губы, бормочет она.

– И вам тоже доброго утра.

Мы резко поворачиваем головы в ту сторону, где, скрестив руки на груди и прислонившись к дверному косяку, стоит Лера. Она почесывает щеку и смотрит чертовски глумливым взглядом.

Я роняю руки по швам и отхожу назад.

– Просто благодарю Полину за завтрак.

– Я оскорблена, Настя. В прошлый раз я готовила ужин и не заслужила хотя бы шлепок по заднице. А тут такое.

– Ха, ну да, – возвращаясь на свое место, говорю я.

Лера потянулась за едой, и Полина предложила ей кофе и полупустой пакетик.

– Хочу сначала извиниться за выходку, но не одна женщина не смогла бы устоять, – говорит она и кивает мне. – Но спасибо, зверушка, – она наклоняется и целует Полину в щеку.

– Там еще один для Оли, – говорит она, и не знаю, как, но наблюдая за этими двумя, я потихоньку начинаю понимать, что хотела бы так проводить каждое утро. – Передай ей, что я ожидаю от неё приватный танец в баре у Фреда.