Магия торжествует (ЛП) - Эндрюс Илона Страница 13

Конлан заметил тарелку и подошел к ней. Розовый язычок выскользнул у него изо рта. Он слизнул мед.

— Теперь видела все, — сказала Андреа. Она задрала штанину джинсов и показала мне красную рану на голени. — Я почувствовала, как его зубы царапнули кость. У него чертовски острый укус. Прям лев.

— Прости.

— О, тебе придется придумать что-нибудь получше, чем «прости». Твой сын напал на альфу клана буда. — Она сморщила нос, глядя на меня.

— Оно уже закрывается, ты, большой ребенок.

— Заведение закроется лучше, если ты угостишь меня поздним обедом и «Маргаритой».

Конлан дочиста вылизал тарелку, забрался ко мне на колени и прижался. Он, похоже, весил не менее тридцати пяти фунтов. Вероятно, ближе к сорока.

— С обедом, возможно, придется подождать. Вот что я тебе скажу: проведи для меня ускоренный курс по малышам-оборотням, а я угощу тебя нашей домашней сангрией.

Сангрия начиналась как эксперимент. До того, как образовался лес площадью в пятьсот акров, кто-то в этом районе, должно быть, выращивал виноград у себя на заднем дворе, потому что мы наткнулись на поляну с несколькими старыми лозами. Кристофер упомянул, что вырос на винограднике в Калифорнии, я попросила его научить меня делать вино, одно привело к другому, и теперь я готовила лесную сангрию. Я также посадила несколько лоз на заднем дворе, но они были слишком молоды, чтобы давать плоды.

Глаза Андреа загорелись.

— Ты приготовила новую порцию?

— Ага.

— Договорились. Обычно они меняются при рождении, а затем примерно раз или два в неделю, так что у тебя есть шанс привыкнуть к этому. Но твой мальчик никогда раньше не перекидывался, поэтому ваши промежутки могут отличаться.

У нас всегда все было не так.

— Как долго это длится?

— Он вернется назад, когда ему для чего-то понадобятся руки или когда он устанет. Те же правила, что и у взрослого оборотня: одна смена, может быть, две в сутки, а после этой секунды ему нужно вздремнуть. Малыши еще не знают своих пределов, так что будь готова к тому, что он попробует две смены подряд и шлепнется прямо на лицо. Это забавно. Они просто подпрыгивают и падают.

В последний раз, когда он упал и получил шишку на лбу, я, как летучая мышь из ада, загнала его к Дулиттлу.

Андреа села рядом со мной.

— Не унывай. С детьми все просто. Проблемы создают подростки. Не успеешь оглянуться, как он станет подростком, и Кэрран начнет учить его полуформе.

— Остановись.

— Худшее позади. Он хорошо сложен, он пропорциональный, нигде не торчат странные кости…

— Я серьезно, остановись.

— Ладно, ладно. Итак, что еще? О, ему придется немного поучиться, выясняя, что он может делать в каждой форме. Некоторые вещи происходят инстинктивно. Например, если он за чем-то гонится, он может перекинуться, не задумываясь. Но часто они пытаются укусить предметы, находясь в человеческом обличье, или меняют форму и хотят держать свою бутылочку. Малышка Би таскала ложку во рту, когда превращалась в гиену. Это было так смешно. Я нарезала ей мясо, а она хотела, чтобы я кормила ее им с ложечки. Подожди, пока я не скажу Рафаэлю.

— Я бы хотела, чтобы ты этого не делала.

— Что? Почему?

— Потому что твой муж сплетничает, как церковная дама.

— Пожалуйста, не оскорбляй меня. Церковные дамы выстраиваются в очередь вокруг квартала, чтобы взять уроки сплетен у Рафаэля. — Андреа ухмыльнулась. — Нет, серьезно, почему?

— Потому что, если ты расскажешь Рафаэлю, вся Стая сбежится сюда, чтобы поглазеть на него, а я не могу заниматься этим прямо сейчас. Мне нужно разобраться с одним дерьмом.

— Опять Роланд?

— Нет. — Я рассказала ей о Серенбе.

— Вот же хрень, — сказала она.

— Ага.

Некоторое время мы сидели тихо. Конлан растянулся у меня на коленях, издавая низкий урчащий звук. Это было почти похоже на мурлыканье. Оно было странно успокаивающе.

— Если бы тебе пришлось выстрелить стрелой из обычного лука в глаз собаке, с какого максимального расстояния ты могла бы это сделать? — спросила я.

— Из обычного лука я могла бы гарантировать выстрел на сорок пять ярдов. Если бы это была не я, а высококвалифицированный лучник, может быть, на тридцать, но глаз — маленькая мишень, а собаки любят двигаться. — Андреа вздохнула. — Покой нам только снится, не так ли?

— Ох, не знаю. Последние восемнадцать месяцев были довольно спокойными.

Она фыркнула.

— А как насчет того, что черуфе сожгли мэрию два месяца назад?

— Всего лишь сожгли мэрию.

— А до этого была история с Райдзу. А до этого…

Я подняла руку.

— Хорошо, да. Но ты понимаешь, что я имею в виду. Все это было нормальным. То, что произошло в Серенбе, ненормально. Это магия в огромных масштабах.

Андреа вздохнула.

Как по команде, магическая волна накрыла нас. Конлан поднял голову, встряхнулся и снова лег мне на колени.

— Мне нужно, чтобы Кэрран вернулся, — сказала я ей. — Он же знает, что значит быть львенком. Это помогло бы.

— Что вообще случилось с твоим львом? Это что, его третий раз?

— Четвертый.

Однажды Кэрран в мучительных подробностях объяснил мне, как он ненавидит охоту. По его словам, он — лев, весивший более шестисот фунтов, и последнее, что ему хотелось делать, это бегать по лесу в погоне за оленями. Но с момента рождения Конлана они с Эррой разрабатывали план расширения влияния Гильдии за пределы Атланты для получения стратегического преимущества, когда, в конце концов, объявится мой отец. Обычно эта стратегическая акция включала охоту на какого-нибудь монстра в окрестностях Атланты. Кэррану потребовалось три или четыре дня, чтобы поймать его, и моя тетя настояла на том, чтобы поехать с ним.

— Он берет Эрру с собой. Это самая загадочная часть.

— Может быть, они сблизились.

— Моя тетя, которая постоянно напоминает мне, что я вышла замуж за варварское животное, и мой муж, который считает ее безумной кровожадной сукой, сблизились?

— Случаются и более странные вещи.

Андреа погладила Конлана по голове. Он понюхал ее руку.

— Ты помнишь Андреа, — пробормотала я.

— Конечно, он помнит. Он просто был немного напуган. Изменение сбивает с толку. Итак, что же его вызвало?

Я посмотрела на нее.

— Детеныши-оборотни перекидываются, потому что им страшно. Вот почему многие из них превращаются при рождении. Выходить из утробы страшно. Он не обернулся, даже когда Дулиттл напугал его. Должна была быть какая-то серьезная угроза. Что ты делала, когда он обратился?

Коробка. Возможно из-за нее.

— Я открывала дверь. Кто-то оставил для меня подарок на пороге.

— Хороший подарок?

— Нет. — Я встала. — Я покажу тебе, но думаю, нам лучше оставить его здесь.

Мы заперли Конлана в спальне и спустились вниз. Я достала две бутылки сангрии и налила Андреа бокал. Она попробовала вино.

— Ммм, я не могу понять, почему ты не пьешь это пойло.

Потому что в какой-то момент своей жизни я была на грани алкоголизма.

— Зачем ты ее пьешь? Ты даже не можешь почувствовать кайф.

— Потому что она вкусная. — Андреа придвинула к себе одну из бутылок и снова наполнила бокал.

Я оставила ее на кухне, чтобы забрать коробку. Она все еще находилась там, где я ее оставила. Я взяла ее и пошла обратно в дом. В тот момент, когда я переступила порог кухни, Андреа поставила бокал. Довольная улыбка исчезла с ее лица.

Наверху что-то стукнуло, а за тем последовало громкое рычание.

— Что это?

Андреа оскалилась.

— Я не знаю. Это плохо пахнет.

— Насколько плохо?

— Я не могу это объяснить. Плохое, как что-то действительно большое, что может тебя съесть. Как нечто, от чего тебе следует держаться подальше. Я бывший рыцарь Ордена, и я действительно хочу вернуться к своей машине и уехать, просто чтобы не чувствовать этого запаха. Неудивительно, что малыш взбесился.

Андреа щелчком открыла коробку. Выражение ее лица вытянулось. Она достала розу и помахала ею передо мной.