Леди, охранник и кусочек ткани - Екатерина Началова Страница 9

— Нет, — барон ответил не поворачиваясь.

— Повернитесь, — повелительно проговорил Арсиний, и Тиреннис медленно развернулся. Он знал, что проходит очередную проверку. Драконы изначальной ветки чувствовали ложь лучше других, практически на физическом уровне.

«Значит он из изначальных...» — понял барон, уже предполагая, что уровень гостя намеренно скрыт. Это слегка успокаивало. Арсиний смотрел ему в глаза прямо, продолжая задать вопросы.

— Вы желаете достичь мира между Лисагором и Эльзасом?

— Да.

— Вы считаете своих доверенных лиц достаточно надежными?

— Да.

— За последние полгода с вами знакомились красивые молодые женщины любого рода с расчетом на интимные отношения?

— Нет.

— За последние полгода вы занимались сексом с кем-то кроме жены?

Мужчины скрестились взглядами.

— Нет, — однозначно ответил барон.

— Благодарю за ответы, барон, — сдержанно ответил Арсиний. — Завтра вы представите меня семье. Уверен, фадийцы скоро проявят себя. Я буду держать вас в курсе происходящего.

Распрощавшись, Арсиний вышел из дома барона и, не таясь, взлетел, делая круг над родовым поместьем Пикирующих. Лорд не скрывался, наоборот, демонстрировал возможным наблюдателям, что он — Кэйлус — здесь, на месте. Капкан установлен.

Глава 6. О том, что если нельзя, но очень хочется, то можно

Глава 6. О том, что если нельзя, но очень хочется, то можно

После обеда оглушенная Ровена ушла в свою комнату и просидела там как минимум час. Пытаясь разобраться и с соловьями, и с собственными чувствами, она буравила взглядом собственное отражение.

В овальном зеркале, обрамленном блестящей посеребрённой рамой, отражалась высокородная дочь барона с ярко алеющими щеками, одетая в дорогое, специально для нее пошитое платье цвета сливочного масла. Знатная драконесса средней ветки с заранее известным будущим, в котором она однажды принимает руку равному себе и живет примерно так же как ее мать, мать ее матери и все до нее.

Разве можно разрушать свое будущее и будущее своих детей из-за соловьев? Ровена уже предвидела, что будет дальше. Глупо не предвидеть.

«Если это всерьез... Если я буду с ним, я... Допустим. Тогда... Тогда... Я потеряю все. Я буду считаться низкородной и буду общаться с такими же. Наш круг больше меня не примет, его не примут тем более. Отец может дать какое-то количество денег, но сумеет ли такой как Кэйлус сохранить и преумножить их? По виду, у него ничего нет. Он может быть из тех, кто проигрывает все, что зарабатывает. А то и отдает долг, может и родительский, кто знает... Бывают вековые.... А папа может и не дать нам ничего, рассердится... Бабушка то уж точно не примет, не станет со мной общаться, не сможет... Я потеряю свой круг, свою семью, будущее. Разве это счастье? Разве это то, чего я хочу?»

Представив как через сто лет живет в двухэтажной рассыпающейся лачуге, как вынуждена принимать деньги, которые из жалости присылает мама, как штопает наряды из мешковины и надевает чулки с дырками, Ровена содрогнулась.

«Нет. Так нельзя, решительно невозможно, неправильно. Порядок ошибся, назначив мне соловьев на этого мужчину, это однозначно. Мы — не пара. Это нелогично, неразумно, нежизнеспособно!»

Еще она думала, что могут быть правы те фанатики, что кричат, будто Порядок ослабевает. Выбрать себе спутника неравного, того, кто не сможет обеспечить тебе привычную жизнь и условия, не поддержит интересы, вдребезги рассорит с семьёй — гарантированный путь к несчастью.

А направляться к несчастью — глупо.

Через час знатная драконесса вышла из своей комнаты с гордо поднятой головой, целеустремленно дефилируя к комнате матери. Она только что написала герцогу Алойзису, что соглашается на завтрашнюю прогулку. Письмо Ровена оставила в специальном ящике на окне, чтобы его унес и доставил по адресу ворон-вестник.

Ровена приняла единственное разумное решение.

«Я не какая-нибудь там сумасшедшая. Я — Дракон. И жизнь я выбираю ту, что у меня есть. Не бедную, а в достатке! Среди таких как я! С цирюльниками! Приемами! Обеспеченным будущим! И без мешковины!»

— Кому пишешь? — вскользь поинтересовалась Ровена у матери, найдя ее за столом. Сидя с прямой спиной на мягкой темно-синей банкетке в семейной гостиной, баронесса что-то усердно писала.

В ответ мама с небольшой досадой сжала губы, и некоторое время водила ручкой по бумаге, дописывая.

— Составляю план вылетов на неделю, — она сосредоточенно смотрела на бумагу. — Бэр Кэйлус сказал, что нам пока нельзя летать без его сопровождения.

Стараясь не обращать внимание на то, что при упоминании имени екнуло сердце, Ровена преувеличенно презрительно фыркнула. О Кэйлусе девушке решила больше не думать и не спрашивать. Совсем. Никогда больше вслух не произносить его имя. Соловьев требовалось срочно переориентировать на другой объект.

— А если мы улетим в разные стороны? Он разорвется? — съязвила дочь.

— Вот именно. Нельзя летать одновременно, — вздохнула Дездрона. — Кто-то всегда должен оставаться дома. Так как он один, мы не должны покидать дом все вместе. Тебе тоже нужно написать свой список.

Ровена фыркнула еще раз, отчетливо выражая презрение к указанию, охраннику, его пятну на мешковине и списку.

— Тогда имей в виду, что завтра утром я обещала герцогу прогулку, — заявила Ровена, заглянув к маме через плечо.

— Хм, — задумалась Дездрона и дописала в листок. — Хорошо, гуляй. Как думаешь, бэр Кэйлус не обидится, если я предложу ему сменить... куртку? У отца есть несколько старых, которые он уже не носит.

— Думаю... — начала Ровена.

Она хотела высокомерно сказать, что очень глупо кидать в пыль хорошую одежду, когда услышала за собой мужской голос.

— Леди Ровена, ваша очередь. Я должен осмотреть вашу комнату.

«Моя очередь?»

Голос без предупреждения влетел Ровене прямо в спину, мгновенно впитался под платье и остался там приятным жаром. Она резко обернулась и опять провалилась в голубые глаза.

Кэйлус.

Глаза у него цепкие, умные, серьезные, прохладные... Ровена застыла, чувствуя, как кожу неумолимо затягивает поволокой сладкого озноба.

«Как так? Будто идешь-идешь, а потом под тобой исчезает дно... Какой же он оборванец... Серьезный... Интересно, он вообще улыбается? Какая у него улыбка?»

Щеки вспыхнули снова — тоже против воли. Мысли против воли повторили его имя много раз. Сердце вообще хозяйку ни о чем не спросило: в груди ходуном заходило так, что Ровена судорожно хватанула воздух губами.

— Леди Ровена, — повторил Кэйлус, и по его взгляду Ровена осознала, что пропустила несколько