Победоносец - Anne Dar Страница 9

Но. Моя семья – моё всё. Подозреваю, что я могу без них, но не хочу; уверен в том, что они не хотят без меня, но совсем не уверен в том, что они смогут без меня. Отец ещё крепок, но вот дед продолжает заметно стареть, а Полеля только-только налилась опасной девичьей красотой – кто за ними всеми присмотрит? Уж точно не Ратибор – брат покинет Замок не оглядываясь, сразу после своего восемнадцатилетия. Об этом он уже предупредил меня. И как результат, мой выбор вытекает из его выбора, потому как я забочусь и о нём, ведь именно я старший брат: он может уходить со знанием того, что я присмотрю за дедом, отцом и сестрой. И ладно. Моя любовь к дорогим моему сердцу людям и природе пересиливает всё, даже желание бежать от них прочь.

Свернув с пыльной улицы во двор, принадлежащий нашей избе, я закрываю за собой высокую деревянную калитку и сразу же чувствую движение у ног. Опустив взгляд, вижу, как дедовский кот льнёт к моим сапогам: Дым теперь матёрый кот, знающий, что в нашем дворе он может есть досыта, из-за чего и кочует между нашей избой и избой деда, являющейся для него истинным домом.

По-дружески погладив кота, я прохожу по короткому двору, по крепким деревянным ступеням поднимаюсь на резное крыльцо и, только зайдя в сени, начинаю слышать весёлые голоса и понимаю, что к нам в гости пожаловал привычный человек – Вяземская Отрада. Вешая сетчатую сумку с рыбой на толстый ржавый гвоздь, вбитый в брусчатую стену, я задумываюсь о гостье. Отрада много времени проводит у нас, потому как с возрастом её дружба с Полелей только укрепилась. Ей скоро четырнадцать лет, и она уже считается завидной невестой с богатым приданым – недавно стало известно, что Вацлав Вяземский пророчит своей младшей дочери в приданое целую новую избу. У Полели из приданого – один наполовину пустой сундук, который сможет наполниться дополна, быть может, только к её семнадцати годам. Но страсти вокруг младшей Вяземской уже сейчас разворачиваются не только из-за богатого приданого. Отрада выросла в настоящую красавицу: если в детстве она выглядела младше своего возраста, в свой четырнадцатый год она по-настоящему расцвела и стала выглядеть старше даже некоторых своих ровесниц – средний рост, округлая грудь, большие голубые глаза, светлая кожа, толстая и длинная коса пшеничного цвета, неизменно украшенная дорогими уборами, звонкий заливной смех, способный развеять даже мою хмурость. Совсем неудивительно, что в весёлую красавицу Отраду уже влюблена половина всех парней, которых я знаю. Ратибор – один из по уши влюблённых. Поэтому к счастью, что блеск Отрады, который она сама, кажется, не осознаёт, меня не слепит. Но не слепит он меня только по той причине, что в это время я страдаю от более сложного сияния… Меня не просто всё ещё, а с каждым годом с большей силой интересует менее мягкая, более строгая и властная красота, принадлежащая старшей Вяземской. Неприступная красавица Ванда после окончания школы, обучение в которой мы одновременно завершили в возрасте четырнадцати лет, совсем отдалилась от нашей компании. Ванда старше Отрады на три года и на целых четыре года старше Полели, так что неудивительно, что её величавой сдержанности совсем не интересно находиться в компании младших веселушек. И присутствие Отрады в нашем доме совсем не облегчает мои переживания первой влюблённости: я не могу расспрашивать о Ванде у её младшей сестры, ведь я не хочу навести на себя неудобные подозрения.

Прислушиваясь к весёлым голосам, льющимся изнутри избы, я уже думал начать разуваться, когда две двери – ведущая в светлицу и ведущая на улицу – одновременно отворились: в дом вошёл Ярчак Утровой, а из светлицы выпорхнула Отрада. Я сразу же обратил своё внимание к старшему гостю: Утровой, кажется, за последние годы не постарел ни на день, остался таким же большим и могучим, правда, его одеяния стали ещё богаче, что, впрочем, никак не повлияло на его добрый нрав и благоразумие. Поздоровавшись с нами, Отрада сообщила о том, что уже уходит к себе домой, и стоило ей проскользнуть мимо Утровоя, как за ней следом увязался Ратибор, пропустив которого, в сени вошёл отец – такой же высокий и крепкий, как и его лучший друг, отчего в помещении сразу же не осталось лишнего места.

– Младшая Вяземская так дружна с твоей дочерью, что мне уже кажется, что она живёт с вами, – неоднозначно ухмыльнулся Утровой, и я попытался понять, знает ли он о том, что его сын так же, как сын его лучшего друга, пусть и недавно, но всерьёз стал сохнуть по этой красавице.

– Вяземский сволочь. Породниться с таким – не лучшая перспектива, – категорично заметил отец, поставив ведро с водой на лавку. Прозвучавшая истина сразу же легла на мои плечи тяжелым весом, поэтому я решился высказаться:

– Вяземский бил своих жён, но дочерей ведь холит и лелеет, – сказал так, а сам подумал о том, что Вяземский хотя и одаривает дочерей лучшими материальными благами, против его мнения идти его детям запрещено. Отношения внутри их семьи не идут ни в какое сравнение с отношениями в нашей семье: мы с отцом можем разговаривать на равных, как друзья, в то время как Вяземским доступно общение с отцом исключительно на уровне его статуса правой руки князя.

– Не бьёт дочерей, – фыркнул Утровой, подняв из-под своих ног пришедшего Дыма. – Ставить ему в заслугу это дело? Не бить женщин и детей – это нормальное поведение мужчины, которое в честь не ставится. – Он был абсолютно прав, так что противопоставить ему мне было нечего, как и отцу, который, в свою очередь, был также прав в том, что родство с Вяземским может принести одни лишь беды. – Добронрав, не окажешь услугу? У меня здесь послание для северной дозорной башни, может, отправишь, если тебя не затруднит?

Приняв из рук старого друга оформленное в цилиндр послание, я утвердительно кивнул головой: ведь думал сегодня деда проведать, значит, совпало.

***

Вечер налился силой колора: на небесах зажглись колючим мерцанием первые звёзды и выглянул остроконечный месяц, бордовые оттенки смешались с сиреневыми на западе, в воздухе запахло далёкой грозой, давно бушующей на востоке, и под ногами выпала первая вечерняя роса.

Мы жили вблизи выхода из Замка, так что до избы деда было недалеко.

Издалека увидев Бессона несущим ведро парного молока, я не удивился: с прошлого года дед периодически отдаёт свой вечерний удой малоимущей многодетной семье, поселившейся в избе