Возвращение - Галина Дмитриевна Гончарова Страница 84

Потом Илья женится второй раз. И умрет вскоре после того, как родится его первенец. Воспитывать малыша будет мой отец. Кажется, потом он сойдется со второй женой Ильи, но этого я точно не знаю. Могло и такое быть.

Я успела переговорить с Добряной, пока Илюша приходил в себя. И она мне кое-что рассказала.

Черный аркан — он хорош тем, что практически незаметен. Так, силы тянет, и силы эти уходят к тому, кто аркан накинул.

А сил он тянет немного. На жизнь человеку хватает, надолго хватает. И тянуть так можно не с одного человека, а с десяти, двадцати… сколько черный колдун или ведьма пожелают, сколько держать смогут.

Да, накинуть его может кто угодно.

А еще…

Если Марья моего брата полюбила, если действительно себя ему отдала… могла и аркан на себя перетянуть. А для беременной женщины такое вдвойне, втройне опасно. И сама погибла, и ребенок с ней ушел…

Могло быть и такое.

А могло ли быть, что и на мне тот аркан был? И на сестре?

Нет, на сестре вряд ли, она себя хорошо чувствовала. А я ребенка скинула, второго зачать не смогла… могло?

Могло.

Добряна сказала, что такие, как мы — самые лакомые. Кровь у нас есть, сила спящая есть, но почуять мы ничего не можем, сами скинуть эту удавку тоже не сумеем. Только тот, кто любит, сможет ее на себя забрать. И то — неосознанно. Может, и у Марьи ничего бы не получилось, но брата моего она, похоже, любила. И сына от него ждала.

Илья?

А вот не помню я, чтобы он от счастья светился. Или не люба ему была Машенька, или кого-то другого он любил, но глаза у него равнодушными были.

Аркан по-разному действовать может.

И равнодушие тоже от него может быть. Искренние чувства его и порвать могут, как ту удавку, с шеи скинуть… не потому ли я и очнулась после смерти любимого?

Могла?

В том и ужас, что могло так быть! Я же…. Почему я была ТАК покорна? Я ведь ДО свадьбы ЕГО увидела, до свадьбы полюбила. Почему не рванулась, почему не закричала, не стала протестовать, ничего не сделала? Просто терпела.

Просто ждала, что случится.

И ведь ничего с этой удавкой не сделаешь! Только если кто-то вроде Добряны попадется, если человек сам на капище придет, доброй волей, с чистым сердцем и благодарностью… много ли таких?

Мало.

Илья сейчас сам так и пришел. Но я-то…

Здесь и сейчас на мне ничего нет. И свою дурость я на чужую ворожбу не спишу. А потом….

Потом могли и накинуть.

До переезда в палаты царские я еще как-то дергалась, трепыхалась, не хотела я замуж за Фёдора идти. Понимала, что царевич, что почетно за него замуж выйти, что власть, что деньги…

Все понимала.

И все равно не хотела за Федьку замуж. Но не сопротивлялась. Как же — против власти родительской пойти? Нельзя.

А потом стало все равно. Просто оглушило любовью — и накатило тупое безразличие. Нельзя быть вместе с любимым?

Так хоть рядом быть. Хоть видеть его иногда…

Может, кто-то воспользовался моим замешательством? Моей уязвимостью?

И накинул аркан?

Но тогда бы его увидела Верея…

А может, и не увидела бы. Сила у нее была, а вот опыта не было. И монастырь все-таки…

Чтобы черный аркан сработал, надо рядом с его хозяином находиться. Хоть иногда. А в монастыре…

И далеко, и земля намоленная… могло и отрезать. А потом уж я начала приходить в себя от магической удавки.

Могло и так быть?

Могло.

Сейчас мне уже правды не узнать. Но я постараюсь не повторить своих ошибок.

Очень постараюсь.

Глава 15

* * *

До подворья Заболоцких, до Ладоги долго ехать было. Это Устинья напрямую по лесу шла, ей ни канавы, ни овраги не преграда, а на лошади так не получится, любой конь ноги переломает по бурелому. Пока доехали, Фёдор чуточку опамятовал, успокоился.

Подозвал к себе Руди.

— Правду покамест не скажем. Пеняй на себя, ежели что, и молись.*

*- тем, кто сейчас закричит — не бываить! Афффтор вреть! Советую открыть А. С. Пушкина, стихотворение «Жених». Он точно был осведомлен лучше автора. И писал ближе к тем временам. Прим. авт.

Руди кивнул.

Чувствовал он себя сейчас преотвратно. Понимал, ежели что…

Свои беды — это только его беды. А вот каких он людей подведет… тут лучше и не думать о таком.

Страшно…

Но подворье было спокойным, ни суеты, ни шума…

Холопы проворно открыли ворота, Фёдор, соблюдая вежество, спрыгнул с коня, повел его в поводу. Сзади послышался шум, спешивалась свита.

На крыльцо почти выбежал боярин Алексей, за ним поспешала боярыня Евдокия.

— Царевич! Радость-то какая!

Боярыня спохватилась быстрее, поклонилась земно, да так и застыла.

За ней принялся кланяться и боярин.

Царевич ответил поклоном. Не слишком глубоким, а все-таки…

— Я к тебе с просьбой, боярин.

— Царевич Фёдор! Добро пожаловать!

Язык не особенно слушался боярина. Да Фёдор и не настаивал, махнул рукой.

— Ты, боярин, выпрямись. О дочери твоей поговорить хочу.

Боярин выпрямился — и застыл, как суслик.

— Да ты уж и сам понял, боярин. Дочь твоя, Устинья, мне по нраву. А все ж не хотелось бы девку неволить.

Боярин так удивился, что челюсть отвисла у него.

— Царевич…

То есть — кто ее там спрашивать будет? Отец прикажет, и пойдет, как миленькая. И на отбор, и замуж, и в монастырь.

— Мог бы я сватов заслать. Могу и на отборе ее выбрать. А все ж не хотелось бы против воли ее идти. Поговорить с ней хочу, коли позволишь. Слово дам и крест на том целовать буду, что не причиню ей никакого ущерба.

Боярин кивнул.

Заметался взглядом.

Выручила боярыня.

— Батюшка-царевич, Устяша наша скоро приехать должна. Уж не побрезгуй пройти, отведать, что Бог послал? А там и дети приедут?

— Приедут? — поднял бровь Фёдор. И сам себя за глупость выругал.

Видел он себя в зеркале. Вот у брата эта гримаса хорошо получалась. А у него… печаль горькая, неощипанная.

Михайла за его спиной дух перевел.

Ежели приедут… Устя жива? Обошлось⁈

Пронесло⁈

Ворота наново заскрипели. Во двор въезжала колымага. Остановилась, и из нее вышел брат Устиньи…. Как его — Илья?

Да, Илья.

А за ним и Устинья