Когда отцветает камелия - Александра Альва Страница 84

– Вы с Юкио-но ками сговорились? Он вдруг решил ходить в форме человека, а ты наоборот? – Она оглядела его полосатый хвост, который был прижат к правой ноге, и вскинула брови. – Ты же не любишь облик ёкая.

– Я и солнце не люблю, но это не значит, что я никогда не выхожу на улицу днём. Подвинься, к тебе сяду, а то промок, как бездомная собака.

Он раздвинул створку и опустился рядом с Цубаки, оставив за порогом свои гэта. Влажная шерсть с хвоста тануки задела руку акамэ, и она с недовольным бормотанием отодвинулась чуть в сторону.

– Вокруг столько места, а ты сел именно сюда!

– Это всё потому, что я люблю смотреть, как ты злишься, – ухмыльнулся Кэтору и широко зевнул, показывая клычки. – Ты теперь занимаешься работой в доме оммёдзи? Помню, что Итиро запрещал тебе даже в библиотеку заходить, а в сам дом тем более.

– Старший оммёдзи давно здесь не появлялся. В последнее время меня всему учит только Хару-сан: ей приходится брать на себя часть обязанностей господина Итиро.

– Вот оно что. До меня доходили кое-какие слухи от мико. – Кэтору наклонился к Цубаки и понизил голос: – Говорят, после того происшествия в Государственном бюро по изгнанию демонов сильно ужесточились правила для оммёдзи, живущих при святилищах. Многие ками больше не хотят видеть сомнительных магов на своей территории, и Итиро, думаю, не станет исключением.

– Его выгонят?!

– Пока не знаю, но за последние годы он и правда не сделал ничего полезного и только пользовался добротой господина Призрака, который великодушно позволял ему оставаться здесь. Старший оммёдзи плохо обращался со своими учениками и заставлял их выполнять всю работу, а сам жил припеваючи… Но ты и сама должна была об этом догадываться.

– Но я думала, что он важен: Юкио-но ками даже позволял ему участвовать в советах наравне с каннуси Кимурой.

– Всё потому, что в этой местности часто буйствуют ёкаи и любая помощь в их изгнании не помешает. Сами священники и мико чаще всего проводят обряды только в святилище и редко выходят наружу, чтобы помочь простым жителям. А вот оммёдзи и акамэ – это люди на порядок ниже статусом, но даже они могут оказаться полезны божествам, поэтому им иногда позволяют находиться на священной земле.

– Звучит не слишком справедливо.

Кэтору пожал плечами и подтянул колено к груди, обнимая его:

– У ёкаев всё так же. Если ты потомственный аякаси, то для тебя открыты все двери, но если ты после смерти обратился обиженным мусорным существом, то так и останешься в выгребной яме. В мире нет справедливости, но мы всё равно должны бороться. Ты борешься со своей судьбой, Хару-тян борется за право стать кем-то большим, да даже наш ками пытается что-то изменить, кого-то спасти…

– А ты? – неожиданно спросила Цубаки, отметив про себя, что над другой стороной святилища на небе уже появился голубой просвет. Скоро дождь закончится.

– Я… я борюсь за господина Призрака. Хочу, чтобы он был счастлив. Однажды он протянул мне руку, и теперь я мечтаю отплатить ему за доброту.

– Мне давно интересно, почему ты называешь его так?

Но тануки не успел ответить: издалека послышался женский крик, и над одним из дальних зданий святилища Яматомори с нижнего яруса поднялся дым.

* * *

Цубаки бежала вверх по каменным ступеням, спотыкаясь и чувствуя, как в правой руке что-то натянулось до предела и острой болью растеклось под кожей, отчего на глазах выступили слёзы. Но Кэтору не останавливался и продолжал тянуть акамэ за собой, уводя прочь от пожара.

– Там кто-то кричит! – воскликнула она и прикусила губу, когда тануки вновь дёрнул её за руку. – Остановись! Дай отдышаться.

– Нам надо уходить! – Кэтору прижал уши и обернулся, оглядываясь по сторонам, словно боялся, что в любую минуту их нагонят. – Только бы успеть добраться до Леса.

Сзади послышался необычный для этого места гомон, и на главную площадь, где ещё вчера продавали амулеты омамори и таблички эма, вышли мужчины в чёрных хакама и поношенных хаори без опознавательных знаков. В руках они держали обнажённые катаны, а за собой тащили каннуси Кимуру, с которого во время подъёма слетела высокая шапка священника и который теперь напоминал обычного сгорбленного старика.

– Кэтору-сан, там… – заговорила Цубаки, всё ещё пытаясь освободить запястье из крепкой хватки тануки, но после дождя каменная лестница была слишком скользкой, и акамэ оступилась с громким шорохом.

Люди на площади обернулись и долго оглядывались, но так и не увидели двух беглецов, которые замерли на месте, тяжело дыша.

– Почему они ничего не делают? – прошептала Цубаки, прикрывая рот ладонью и бросая напуганный взгляд в сторону мужчин с оружием.

– Тише ты, я установил здесь свою иллюзию. Они нас не заметят, если больше не будем шуметь.

Ещё немного посмотрев в сторону каменных ступеней, где стояли скрытые магическим заслоном Цубаки и Кэтору, бандиты действительно отвернулись, возвращаясь к более насущным делам. Один из них кинулся к главному зданию святилища и вскоре выбежал оттуда, держа в руках раскрытый золотой сундучок – пустой внутри.

– Главарь, здесь ничего нет!

Тот, кого назвали главарём, носил тёмную повязку на лбу и имел грубое обветренное лицо с застывшим на нём хмурым выражением. Он схватил каннуси Кимуру и бросил его на землю, тут же приставив к горлу пленника лезвие катаны.

– Кажется, вы хорошо спрятали синтай!134

– Что вы хотите сделать?! – спросил Кимура, и при виде обнажённого клинка его лицо побелело. – Это священное место, вы не имеете права сюда врываться! Наш ками…

– Что там сказал этот проходимец, называющий себя оммёдзи? – Главарь обратился к одному из своих подчинённых, но не позволил тому ответить и продолжил сам: – Ах да. Он со слезами на глазах клялся, что ками на время покинул Яматомори и, когда вернётся, уже не сможет сюда войти.

– Кто посмел такое сказать? – вскрикнул Кимура, и от злости на его щеках заходили желваки.

– Вы пригрели на груди змею, – усмехнулся воин в повязке, и все остальные бандиты загоготали вместе с ним. – Камакура уже давно потерянный город, он никому не нужен, как и это полузабытое святилище. Никто не придёт вас защитить! Просто отдайте нашему клану свою землю, и тогда мы оставим всех вас живыми и невредимыми. Подумай, старик, эти маленькие мико умрут, если ты не передашь нам синтай прямо сейчас.

Бандиты вывели вперёд пойманных жриц и приставили к их шеям короткие мечи – вакидзаси. Девушки плакали, но никто не молил о пощаде и не просил помиловать: каждая из них