Развестись и попасть - это я умею. Путь львицы - Алиса Рудницкая Страница 8

– Вы – госпожа Аэлрия? – спросила одна из девочек. У неё были зелёные глаза, огромные и темные, как заросший тиной пруд.

Я кивнула, подходя ближе.

– Да, рада знакомству. А… вы кто? Вроде я раньше вас здесь не видела? Или видела, но не помню?

– Мы… – девочка оживилась, – фрейлинки. Нас прислали наши матушки в услужение вашей маме.

– А, – протянула я. – Понятно. И… как вам здесь?

– Мы очень рады служить почтенной советнице ее величества, – тут же пропищала одна из девочек – сивенькая, с двумя хвостиками, украшенными бантиками-бабочками.

– О, – протянула я еще длиннее.

Нефига себе я попала! Хорошо хоть не в тело дочери правительницы. Но быть дочерью королевской советницы – тоже тот еще гемор. Однако мысли о высоком статусе моей новой матери накинули ей баллов. Невероятная женщина – даже при том, что Аэлрия своей женитьбой на ком-то из другого клана наверняка подпортила ей репутацию, она все равно дочь любила и жалела.

– Молодая госпожа… – осторожно позвала меня первая, зеленоглазая эльфийка, – а… раз вы вернулись и теперь в порядке, то вы будете нас обучать?

– Обучать чему? – насторожилась я.

Все девочки переглянулись. Кто-то тихо хихикнул. Кто-то заткнул хихикающую локтем.

– Ну… может вы нам когда-нибудь расскажете, как там живется, в других кланах? – скромно спросила девочка с хвостиками.

– Мы слышали… – еще одна малышка, похожая своими пухлыми щеками на куколку, выдавила, – что вы… были замужем. За… мужчиной.

Это слово они произнесли с явным отвращением.

– И даже… были его… – новая пауза, – рабыней?

Я зависла. Их лица были одновременно полны ужаса и подросткового восхищения: будто они не о замужестве просили меня рассказать, а о том, как меня похитил страшный маньяк и держал в подвале. Воистину, подростки ужасны. Они уже умные и все понимают, но одновременно с этим не знают о такте ровным счетом ничего.

Сначала я хотела поругать их за подобное. Но потом подумала – елки палки, делай поправку на местный менталитет и не забывай об этом. К тому же девченки, пусть и говорили об Аэлрии а не обо мне настоящей, цепанули меня за живое.

Так что я, покачав головой, потерла переносицу и призналась:

– Это было… ужасно. Никому не советую.

Девочки замерли, понимающе закивали и, кажется, уважать меня стали ещё больше.

– Ваш подвиг, леди, заслуживает восхищения, – проникновенно пропела зеленоглазая эльфийка. – В конце-концов вы терпели этого изверга целых пять лет ради своей дипломатической миссии! Это… невероятно! Я бы не смогла подчиняться. От одной мысли… брррр…

Она зябко поежилась, и другие девчонки тут же принялись ее гладить и успокаивать.

Я же чуть от смеха не прыснула. Знали бы эти нежные маргаритки, что я пришла из мира, где максимум, на который может рассчитывать женщина – это равные отношения, а привычный им порядок встречается реже, чем крупицы платины на дне реки.

Однако меня заинтересовали их слова о “подвиге” Аэлрии. Надо будет послушать, что об этом подружки завтра скажут. А пока я собиралась тихонько слинять.

– Простите, – вздохнула я, напустив на себя усталый вид, – но я… все еще восстанавливаюсь. Хочу вернуться к себе…

Девчушки тут же принялись утешать меня и чуть ли не под руки, полюбовно, отконвоировали обратно в мою спальню. Это было так мило, что я даже не стала сопротивляться и отнекиваться. Там меня наконец оставили в одиночестве, пожелав хорошей ночи.

– Ладно, – прошептала я в пустоту, – пусть мирок мне и странный попался, но не враждебный вроде. Привыкнем?

В дверь постучали и, высунувшись, я обнаружила на пороге фрейлину с хвостиками. В руках у нее была книжка и небольшой букетик чудных колокольчиков.

– Леди Аэлрия, – скромно пробурчало это милое созадние, – ваша мама прислала вам книги.

– Да, спасибо, – я забрала у нее искомое.

– А это вам от нас, – покраснев до кончиков длинных ушей, сказала девочка и протянула мне букетик. – Мы просто очень рады, что вы наконец оправились и вышли к нам, леди!

– Это вам спасибо за теплый прием, – улыбнулась я девочке и, не удержавшись, погладила ее по макушке.

Девочка зарделась, даже уши задергались вверх-вниз. Так потешно, боже мой. Я чуть от умиления не померла на месте.

– Еще раз сладких снов, леди, – низко поклонилась юная фрейлина. – Пусть вам приснится самый сладкий сон!

И она, застеснявшись, быстро убежала, сверкая коричневыми подошвами белых туфелек. Остановилась у лестницы, и я с улыбкой помахала ей вслед. Девочка смущенно помахала в ответ и убежала вниз.

“Надеюсь я не сделала что-то не то, – подумала я. – А… да и пофигу. Сошлюсь если что на то, что отвыкла от местных порядков из-за долгого пребывания в другом клане”.

Я понюхала колокольчики – пахли они прекрасно.

– Точно привыкнем, – промурлыкала я. – Однозначно.

Глава 4. Операция “чай с подругами”

Место, где должно было пройти утреннее чаепитие, оказалось вовсе не «где-то на террасе» – как я сначала наивно себе представляла – а в Саду Женского Покоя.

Да-да, именно так он назывался по словам проводивших меня туда юных фрейлин. Название в точности отражало и смысл, и атмосферу. Как оказалось мужчинам в этот сад было заходить нельзя, туда магией допускались через оплетенную лозой арку только девушки.

В центре небольшого садика, со всех сторон окруженного живой зеленой стеной, стояла ротонда из живого дерева, увитая цветами. Ветки и лозы вплетались в архитектуру, создавая ощущение, что всё это не построено, а выращено. Сквозь листву пробивалось золотистое утреннее солнце, и каждый луч рассыпался в каплях росы, будто в драгоценных стеклянных подвесках.

По центру ротонды, под свисающей с потолка птичьей клеткой с райскими птичками, стоял овальный стол, вырезанный из среза ствола какого-то светлого, почти белого дерева. На нём уже дымились чайники, стояли фарфоровые чашки с цветочным орнаментом, на тарелках красовались горки сладостей, приманивали цветастых бабочек прозрачные чашечки с медом и вареньем. За лакомство скромные капустницы чуть ли не в драку бросались с невероятными морфо и махаонами, но мне было не до батальных сражений местных насекомых.

Я была вся сосредоточенна на подругах детства Аэлрии.

Избрав путь наименьшего сопротивления, я изображала из себя измученную жертву мужского безразличия. О