Венчание - Галина Дмитриевна Гончарова Страница 79

— Чего тебе, Ижорский, надобно?

Федор на эти слова тоже обернулся, ровно на секунду спиной к Михайле оказался повернут, а тому больше и не потребовалось.

— УСТЯ!!! Сюда иди! НУ!!!

А больше и не успел он ничего сказать. Захрипел, выгнулся…

Михайла от царевича отскочил, клинок оставил, да и чего его выдергивать? Ножей он с собой десяток взял, на всех хватит.

Федор на пол опустился… глаза навыкате, кровь изо рта плеснулась… он уже понял, что проиграл, что предали его, понял, КТО предал… и Михайла не отказал себе в маленьком удовольствии.

— Устя тебя, царевич, с самого начала ненавидела. И я тоже…

С тем Федор в вечность и ушел. И сколько ж ненависти на его лице было, мог бы — зубами б загрыз! Но Михайле было все безразлично.

Он вперед шагнул, руки в стороны развел.

— Государь, в палатах сто рыцарей Ордена Чистоты Веры, скоро они здесь будут. Бежать тебе надобно.

— Откуда знаешь? — Борис абы кому верить не собирался, тем более человеку, который в спину бьет.

— Их сюда Истерман привел, по просьбе Любавы. А еще в порту они есть и в казармах стрелецких, чтобы никто тебе на помощь прийти не успел.

— Гадина, — Устя не сдержалась. Борис ругаться не стал, Михайле в глаза посмотрел жестко, холодно. Хоть и совпали его слова с тем, что уже ведал государь, а только…

— Тебе я почему верить должен?

— Не верь, государь. Я тебя и сам ненавижу, — Михайла прямо в глаза Борису посмотрел. — Устя соврать не даст, она мне люба, а ты нас обоих ее лишил. Федор на ней жениться хотел, да и я о ней мечтаю с первой встречи нашей. А ты… верно Федька сказал, Устинью ты у нас обоих отнял.

— И что ж тебе сейчас вмешаться повелело?

— Она тебя любит, государь. Тебя убьют — она погибнет. Я сначала хотел ее увезти, а потом и понял, смысла в этом нет. Можешь меня потом казнить, все одно мне жизнь не в радость будет, а сейчас… уйди отсюда, Бога ради! Ведь придут, убьют…

— Уже идут, — прислушалась Устинья.

Борис плечами пожал, к стене подошел, коснулся, к Михайле спиной не поворачивался предусмотрительно, глядел так же строго.

— С нами пойдешь — или тут останешься?

Михайла и думать не стал.

— Я первым пойду, вы за мной.

И в потайной ход шагнул. Понятно, государь ему спину не подставит, а Устя… она следом за ним шагнула, плеча коснулась.

— Спасибо тебе, Михайла.

Обернуться бы сейчас, обнять ее, любимую, недоступную, поцеловать, о чувствах своих сказать…

Михайла себя силком сдержал, фыркнул в темноте.

— Давно мне Федьку убить хотелось, боярышня, сейчас удалось — вот и ладно.

Он не видел лица Устиньи, но точно знал — она улыбается. Молча они по лестнице вниз спускались, Михайла за стену держался, и знал, что за ним Устя идет… можно даже вообразить на секунду, что одни они в ходу потаенном. А потом по ушам вой резанул, дикий, истошный… даже в потайном ходе он слышен был.

Так воет волчица, утратившая своего волчонка.

* * *

— Бой во дворце!

Варвара к царице вихрем влетела.

— Бой⁈

Любава удивлена была. Она все верно сделала, она знала. Но…. Кто⁈

— Не знаю, чужаки какие-то, их главного я ранее не видела никогда! Любушка, что делать-то⁈

Любава долго не раздумывала.

Ежели бой… кто-то прознал об их планах, кто-то предусмотрел. Кто-то сюда людей привел! И это уже после того, как ее заклятье легло.

Может этот кто-то Борьку упредить⁈

А ведь… и может! И Борька удрать успеет! Тогда Любаве к нему идти, да не одной, а с рыцарями, чтобы ему не спастись…

А почему Любаве, так и это понятно. Кто еще-то ходы потайные знает? Она, да Федька, да сам Борька, может, еще и Устька… Руди и тот не поможет, она сама ему все тайны не раскрывала, не вовсе ж она дура?

И десяток рыцарей при ней…

— За мной идите. Варька, а ты давай к Ксюхе, мало ли, что этой дуре в голову взбредет, ежели вдруг проснется.

— Хорошо, Любушка.

Кивнула Любава, да и к выходу поспешила.

Борьку перехватить надобно, когда не спит он. А защитников его — убить! И Устинью убить, очень Любаве не нравилась одержимость сына этой гадиной.

Но когда влетели они в покои государевы…

Неладное Любава еще на подходе заподозрила, два тела стрельцов в коридоре увидав, а когда в покои вошла, в спальню…

Из сотен, из тысяч людей она бы сына своего узнала.

Лежал на ковре ее Феденька, и был безнадежно мертв, убит кинжалом под лопатку.

Тут-то и взвыла Любава, остаток разума теряя. Жаль только, что сообразительность не делась никуда, оглядела она комнату взглядом острым, да и приметали пару капель крови у потайного входа.

И открыла его.

— Туда! Туда они ушли…

В потайной ход кинулись рыцари, за ними Любава полетела, на Федора она даже и взгляда лишнего не бросила, да и к чему?

Сын ее?

Не просто сын, а планы ее на трон Россы, на власть, на деньги, почести, все прочее, что корона несет с собой, право казнить и миловать, изгаляться над людьми, как ей пожелается, самодурствовать и своевольничать. Не Федору ж ее останавливать!

Ему дай игрушку какую, он в нее играть и будет… та же Устька! Все с нее наперекосяк пошло, своими руками удавит Любава эту гадину!

Не сына она жалела и оплакивала, планы свои загубленные. И мстить не за Федора будет. Сейчас-то, и убьет она Бориса…. Ан не все потеряно будет! Объявлено, что Ксюха беременна, что Устька беременна… ну так в родах и умрут негодяйки, а ребенка Любава сама воспитает! Надобно только Устьку поймать! Ксюха-то точно не беременна… ничего, не уйдешь, мерзавка! На глазах у тебя Борьку прикончу, сердце ему сама из груди вырву! А ты любоваться будешь… НЕНАВИЖУ!!!

* * *

Две дружины резались — только звон стоял.

И рыцари Ордена — противник серьезный, но и дружину себе Божедар подобрал не из последних, те с кем только переведаться не успели. И с кочевниками, и с таежным народом, и с жителями далекой страны Катай, и с разбойниками резались, и пиратов ловили…

Всякое было.

Рыцарям более привычно было иное.

Когда на коне, да с копьем, со щитом,