Шеннон Мессенджер - Пусть поднимется ветер (ЛП) Страница 77

Да, это нечестно. Но это уже не имеет значения. Важно лишь одно.

«Пожалуйста, пусть с Одри всё будет в порядке», — прошу я ветер. — «Позволь ей выжить, с чем бы она ни столкнулась. И не дай ей грустить после моей смерти, то есть, она, конечно, может проронить пару слезинок, но пусть потом двигается дальше. Она достаточно страдала за свою жизнь. Пусть она переживёт меня».

Я так сосредоточился на своей мольбе, что только сейчас замечаю, что мы спускаемся всё ниже, словно мои Западные поддерживают идею самоубийства.

По крайней мере, бури успокоились, и последний убийственный торнадо исчез.

— Ты готов? — спрашивает Солана, сжимая в руке новый бумеранг ветра.

— Давай на этот раз покончим со всем побыстрее, — шепчу я. — Как только поймёшь, что надо делать — не колеблись.

Она берёт меня за руку, я сжимаю её с ответ, довольный тем, что сражаться с этим я могу вместе с другом.

— Вряд ли у нас получится, — говорю я Солане, приказывая ветрам опустить нас перед Райденом.

Он хорошо выбрал место — между ним и нами остаётся не больше двух метров. А значит, мы точно попадём под ответный удар.

— Так вот как всё закончится? — произносит Райден. — Последний бой последнего из Западных. Скажешь что-нибудь напоследок?

Я собираюсь сказать «нет», но тут слышу, что мои ветра складываются в новую мелодию.

Они по-прежнему поют про то, что щит опаснее меча, но теперь прямо перед это строкой появилась новая:

Доверяй своему врагу.

— У тебя два варианта, — говорит нам Райден. — Либо ты научишь меня слову Западных, и тогда я убью вас обоих быстро. Либо ты отказываешься и смотришь, как твоя маленькая приятельница испытывает невыразимые муки.

Он хватает Солану за волосы, выворачивая шею и подтягивая ближе к себе.

«Доверяй своему врагу, — поют мои Западные. — Доверяй своему врагу. Доверяй своему врагу.»

ДОВЕРЯЙ СВОЕМУ ВРАГУ.

— Хочешь знать слово Западных? — спрашиваю я Райдена, надеясь, что правильно разгадал значение песни. — Хорошо. Я скажу тебе его. Только не причиняй ей вред.

И у Соланы, и у Райдена глаза чуть на лоб не вылезли.

— Вот так просто? — спрашивает он. — После всего этого, — обводит руками он поле битвы, — ты готов предать своё наследие даже прежде, чем я нанесу удар?

— Я видел, что ты сделал с Гасом, — бормочу я. — Солана этого не заслуживает.

Может, я лучший актёр, чем думал. А может, Райден настолько ослеплён жаждой власти, что не стал задавать себе вопросы, которые должен был.

Он даже не спорит, когда я требую отпустить Солану. Он отпускает её, и я притягиваю её к себе и шепчу на ухо:

— Следи за моим сигналом.

— Я научу тебя самой сильной команде, — говорю я. — Той, которая спасала меня чаще всего. Если она не запустит твой прорыв, то ничего уже не поможет.

Райден становится похожим на наркомана, а изо рта чуть не течёт слюна, когда я приказываю Западным ветрам взвиться вокруг него.

Щит опаснее меча.

— Я научу тебя, как создавать щит, — говорю я. — Нужно лишь одно слово.

Мы с Соланой обмениваемся взглядами, и я надеюсь, что она готова, потому что ей надо идеально рассчитать момент.

— Сначала послушай, как я это произношу, — говорю я, радуясь, что мои инстинкты меня не подводят. Они всегда так делают, когда я пытаюсь кого-то научить, так что может, это именно то, чего хотят ветра?

Я шепчу нужное слово, выделяя каждый вдох и свист.

— Повтори ещё раз, — приказывает мне Райден.

Я замечаю, что Солана сильнее сжимает бумеранг, и киваю.

Вот оно.

Пожалуйста, пусть теперь с ним будет покончено.

— Готов попробовать? — спрашиваю я.

Райден слишком сосредоточен на произношении, чтобы заметить, как Солана шепчет свою собственную команду и превращает бумеранг из жёлтого в красный.

Райден идеально произносит команду Западных по слогам, и, когда последний звук скатывается с его губ, Солана выбрасывает руку с оружием, и бумеранг смертельно поражает Райдена прямо в грудь.

Мы оба падаем плашмя на землю, нас накрывает отдача, и я втягиваю в себя воздух полной грудью, жалея, что в последний мой вдох во рту остался лишь привкус пыли.

Я всегда буду любить тебя, Одри.

Я повторяю эти слова, надеясь, что они останутся эхом после меня.

Пусть она их найдёт. Пусть узнает, как мне жаль оставлять её одну.

Но когда в моих ушах звучит взрыв, я не чувствую боли. Спустя пару секунд, я набираюсь смелости и поднимаю голову.

Я не могу описать изданный мной звук — это смесь тысячи эмоций.

Солана издаёт такой же звук и садится рядом со мной.

Через долю секунды после того, как бумеранг прошёл через Райдена, Западные ветры создали щит вокруг его тела, герметично скрывая его и заставляя прочувствовать полную силу удара. А удар снова запускал отдачу. И снова. И снова.

«Правосудие», — говорят мне Западные, и от этого слова тошнота при виде кровавых брызг уменьшается.

Райден сам подписал себе смертный приговор, встретившись с болью его собственной злой силы.

Медленная смерть.

И очень болезненная.

А потом он умер.

Я ещё несколько минут смотрю на него в этом коконе, чтобы удостовериться, что взрывов больше не будет.

И когда я, наконец, опускаю щит Западных ветров, его тело рассыпается пеплом.

Отвергнутое небом, оно остается гнить на земле.

Глава 52

ОДРИ

Вот и всё.

Я чувствую это в воздухе.

Новообретённый мир, который не знаю, как описать.

Ветра не успокоились, но я никогда прежде не чувствовала такой радости и лёгкости.

Ветер стал легче и мягче. Словно существование Райдена было вполне материальной тяжестью, тянущей вниз небеса и хоронящей их в унынии.

А Вейн…

Наша связь стала сильнее, чем когда-либо. Практически пробегая электрическими разрядами по телу от его срочного путешествия.

Он возвращается домой.

Он не пострадал.

И он мой.

Силы Бури посходили с ума с приготовлениями — уже единогласно был принял закон об утверждении плана Вейна о правящей власти четырёх.

Запланирована коронация и празднества, и даже уцелевшие стражи направляются в Брезенгард, чтобы уничтожить оставшихся Буреносцев.

Ещё остались истории, которые надо рассказать, и изменяющие жизнь решения, которые надо принять.

Но все они могут подождать.

А мне нужен ещё один день.

Один день с Вейном, когда мы будем не Восточными и Западными, не опекунами и ползающими по земле, не королями и королевами.

Один день, в который я смогу дать ему частичку нормальной жизни, которой он так жаждет.