Ловушка для сердцееда - Натали Карамель Страница 7

Лео сделал глоток. Жидкость была теплой, горькой и противной. Совсем не «Бразилия Сантос». Он откинулся на подушки, чувствуя, как слабость накатывает снова. Его взгляд упал на руки, лежащие поверх толстого шерстяного одеяла. Руки… не его. Длинные пальцы, ухоженные, но сильные, с едва заметным шрамом на костяшке указательного пальца. На одной — массивный перстень с темным камнем.

Дверь распахнулась. Вошел мужчина лет сорока, в строгом, но дорогом камзоле темно-синего цвета. Его лицо было бледным, с глубокими морщинами усталости вокруг глаз, но взгляд — острым и проницательным. За ним следовал пожилой человек с кожаным саквояжем — явно доктор.

«Леонард,» — произнес мужчина в камзоле, подходя к кровати. Его голос был спокойным, но в нем слышалось огромное напряжение. «Слава Господу. Мы боялись…» Он не договорил.

«Где я?» — выдохнул Лео, цепляясь за единственный вменяемый вопрос. Его собственный голос все еще звучал чуждо.

«В твоих покоях, Леонард. В замке Виллар,» — ответил мужчина. Он обменялся быстрым взглядом с доктором. «Ты был тяжело ранен.»

«Ранен? Как?» — Лео чувствовал, как паника, холодная и липкая, начинает подниматься изнутри, приглушая боль. Виллар? Замок? Ранен?

«На дуэли, Ваша светлость,» — тихо сказал доктор, аккуратно отодвигая одеяло и начав осматривать тугую повязку на груди Лео. «Пуля графа де Марвиля прошла опасно близко к сердцу. Чудо, что вы живы.»

«Граф… де Марвиль?» — Лео повторял слова, как заученные фразы на незнакомом языке. Ничего не значило. Дуэль? Пуля?

«Рено де Марвиль,» — пояснил мужчина в камзоле, и в его голосе прозвучало ледяное презрение. «Он вызвал тебя. Обвинил во… внимании к его супруге. Ты знаешь его, Леонард. Вспыльчивый дурак и ужасный стрелок. Повезло, что он лишь задел тебя, а не убил наповал, и что его собственная рана в плечо несерьезна. Хотя, учитывая обстоятельства, возможно, лучше было бы…» Он снова не договорил, но смысл был ясен.

Переспал с женой… Дуэль… Ранен… Куски информации складывались в чудовищную картину. Лео закрыл глаза. Это бред. Галлюцинация. Кома. Мозг, поврежденный взрывом, генерирует какую-то фантастическую историю на основе исторических романов или игр. Надо проснуться.

Он сосредоточился. Вспомнил, как выходил из виртуальной реальности — резкое движение головой, глубокий вдох. Лео резко дернул головой и вдохнул полной грудью. Острая боль в груди заставила его закашляться так, что слезы выступили на глазах. Доктор и мужчина в камзоле встревоженно засуетились.

Не помогает. Лео попробовал другой способ — ущипнуть себя. Он поднял свою новую, чуждую руку и изо всех сил ущипнул кожу на запястье. Больно! Очень больно! Но потолок с балками не исчез. Девушка в чепце не растворилась. Запах трав и крови не сменился запахом больничного антисептика.

Он ущипнул сильнее. Еще сильнее. До синяка. Ничего. Только боль в запястье добавилась к боли в груди и голове. Реальность оставалась непоколебимой: каменные стены, дубовые балки, перепуганные лица в старинных одеждах, пульсирующая рана от пули.

Не кома. Ужасная, невозможная догадка начала кристаллизоваться в его сознании, холодная и неумолимая. Это… реальность. Новая реальность. Я не Лео Виллард. Я… граф Леонард Виллар. Сердцеед. Дуэлянт. И я чудом выжил после того, как меня подстрелил рогоносец-муж.

Он открыл глаза. Взгляд его, еще мутный от боли и слабости, но уже лишенный прежней растерянности, скользнул по лицам, склонившимся над ним: служанке, доктору, тому мужчине в камзоле, который назвал его «Леонардом» с такой… фамильярной тревогой? Брат? Друг? Управляющий?

Выжил. Но какой ценой? Мысли лихорадочно заработали. Они говорят, я был тяжело ранен. Почти умер. Значит… амнезия — идеальное объяснение. Кто будет сомневаться?

Лео сделал вид, что с трудом фокусирует взгляд на мужчине в камзоле. Он намеренно позволил своему лицу выразить полную, искреннюю пустоту и непонимание.

«Я… я не помню,» — прошептал он, вкладывая в голос всю возможную слабость и растерянность. «Ни дуэли… ни этого… де Марвиля… ни… вас.» Он замолчал, словно собираясь с силами, а затем добавил, глядя прямо в глаза мужчине: «Кто вы? И… кто я?»

В комнате воцарилась гробовая тишина. Служанка ахнула и прикрыла рот рукой. Доктор замер с пузырьком микстуры в руке. Лицо мужчины в камзоле стало абсолютно бесстрастным, но в его глазах мелькнуло что-то — шок? Соображение? Расчет?

Хороший ход, Виллард… или Виллар? — подумал Лео, чувствуя, как его новое, израненное тело требует сна. Теперь мяч на их стороне. А мне… мне нужно время. Чтобы понять. Чтобы выжить. В этом новом, безумном мире, где правят шпаги, интриги и чужие жены. И последняя мысль перед тем, как темнота снова накрыла его, была горькой и ироничной: ну что ж, граф Леонард Виллар. Похоже, твоя "игра" только начинается. И ставки… гораздо выше.

Глава 7. Стратегия призрака в графской шкуре

Лео — нет, Леонард — проснулся не от боли, хотя она всё ещё тлела в груди, словно затаившийся уголёк, напоминающий о себе тупой пульсацией. Он проснулся от звенящей ясности. Словно кошмарный морок, окутывавший сознание после пробуждения, рассеялся в одночасье, обнажив холодный, безжалостный рассвет фактов.

Он умер. Ослепительная вспышка жёлтой машины. Мгновение всепоглощающего хаоса. А затем… беспросветная тьма. Умиротворение. Призрачный свет. И этот шёпот, вырвавший его из ласковых объятий небытия и швырнувший сюда, в измученное тело, в этот каменный склеп под тяжёлыми балками, пропитанный запахом крови и трав. Лео Виллард — прах. Его тело — пепел, развеянный где-то в будущем, где сейчас, вероятно, копаются в обломках и слагают скорбные некрологи о «трагической гибели IT-магната».

А он жив. В плену тела графа Леонарда Виллара. Человека, осмелившегося разделить ложе с чужой женой, вызванного на дуэль, сражённого пулей в грудь и чудом избежавшего смерти. Человека, чьё прошлое — непроглядная тайна: с врагами, друзьями, долгами, привязанностями, репутацией… и, судя по всему, с даром плодить проблемы из ничего.

Душа… Мысль, над которой он прежде презрительно посмеялся бы, заставила его с трудом сглотнуть вязкий комок. Неужели это она? Переселение душ? Рай, ад, муки чистилища? Он вспомнил тёплый, манящий свет в конце туннеля, сладостное предвкушение встречи с отцом. А потом… спасение той женщины и ребёнка… Ирония нависла над ним, тяжелее дубовых балок. Неужели этот… опрометчивый порыв героизма? Он, циник и эгоист до мозга костей, совершил единственный в жизни истинно самоотверженный поступок — и угодил не в райские кущи, не в отцовские объятия, а в преисподнюю аристократических интриг и огнестрельных ран? «Боже, если Ты существуешь, у Тебя непостижимо извращённое чувство юмора».