Второй шанс. Книга четвертая - Елена Звездная Страница 7

Сирота из Суассона…

Я абсолютно точно знала, что я сирота. Я знала это с первого дня, как себя помнила… А помнила я лишь ворота города, мост, напавшую на меня шайку голодных оборванцев и Можана, пришедшего на помощь…

«Изумрудные глаза, волосы — сплав меди и золота»… — медленно проговорила про себя.

У настоящей меня были зеленовато-болотные глаза, и рыжеватые волосы…

«Асдаэрра могла спрятать дочь, могла сделать неприметной, но магия изменений была ей не подвластна».

Однако нашелся тот, кто владел изменчивой магией…

Глоток и горечь успокоительных трав, среди которых преобладала полынь, обжигает горло, но кроме горечи никаких иных чувств я не испытывала.

Я была сиротой, я была уверена в этом так же, как в том, что солнце встает на востоке. Суассон стал мне домом, и кроме него мне некуда было возвращаться — в этом я тоже была абсолютно уверена. И семьи у меня нет — никого из близких или даже дальних родственников.

«Род должен быть прерван!»

И его прервали. Я не знала этого наверняка, но в глубине души ответ имелся.

«Меняющая судьбы!»

Прикрыв глаза, я продолжала сидеть, держа чашку с отваром и чувствуя горечь даже от его запаха.

Небеса, кто я? Дочь упомянутой шаманками неведомой Асдаэрры или сиротка, которой придали облик последнего дитя этой женщины, чтобы спрятать истинную Меняющую судьбы? Я прожила в Суассоне несколько лет и как никто другой знаю, что во мне не было ничего примечательного. И магия — в Нижнем мире ее назвали благословленной небесами, а значит я совершенно точно не из Нижнего мира…

Но Небеса немыслимым образом подарили мне второй шанс…

Мне хотелось бы искренне верить, что это действительно чудо, и что мои молитвы были услышаны, когда я оказалась на самом краю пропасти, а Ангел Смерти неумолимо настиг меня… Но молила ли я Небеса о спасении и раньше? Несомненно. И не раз. Казнь четы Бомаги, гибель Тинры, чья голова покатилась с плахи по постаменту, страдания Можана… В моем чудовищном прошлом я молила о спасении не раз, но была услышана лишь в день падения Небесного города.

Отставив чашку, я притянула к себе письменные принадлежности и желтоватый лист бумаги легли строки:

«Драгоценный лорд Аскеа, мне требуется ваша помощь в поиске девушки примерно моего возраста. Цвет волос может варьироваться в пределах всех оттенков золотисто-рыжего, глаза в пределах зеленого цвета. Сирота. Вероятно, не помнит о собственном прошлом. Поиски необходимо скрыть всеми возможными способами».

Запечатав письмо, я указала адресатом главу Тайного департамента, и отправилась навестить леди Сарскую.

* * *

Магистра Сайдакора на месте не оказалось, поэтому мятный чай из четырех видов мяты я заварила сама, под настороженными взглядами помощников лекаря. Пожелав всем дивной ночи, покинула целительский пункт и отправилась к палаткам девушек.

Еще издали, услышав множество голосов, удивленно прислушалась — девушки с Боевого факультета редко бывают столь многословны, соответственно возбужденные и громкие голоса могли принадлежать лишь обучающимся на Ментальном факультете, но они были размещены в отдельных палатках и ныне находились определенно не на своем месте.

Откинув полог, вошла, осторожно придерживая накрытую чашку, и едва не отпрянула назад, едва мне в лицо бросились десятки ярких, сверкающих в полумраке бабочек.

— О, мадемуазель Асьен! — поприветствовала меня радостным возгласом леди Ессерин. — Дивного вечера, рада что вы заглянули к нам на огонек!

— Дивного вечера, — вежливо ответила я, оглядываясь в поисках леди Сибиллы.

И определила ее местоположение по сдавленным звукам определенно имеющей место тошноты.

— Сиби все еще страдает, — насмешливо высказалась леди Ессерин. И тут же обратилась ко мне с вопросом: — Мадемуазель Асьен, как вам сегодняшнее представление?

— Пугающе, — вполне искренне ответила я.

И чуть склонив голову, в знак извинения за необходимость прервать светскую беседу, я поспешила к леди Сарской.

Выглядела невеста принца Эльтериана весьма неважно — цвет ее кожи казался серо-зеленым, волосы были неаккуратно собраны в пучок, вцепившиеся в края ночного горшка пальцы побелели, а извечные подруги леди Ни-ни и леди Си-си определенно не были рады составлять компанию в столь интимном деле, как расставание с остатками ужина.

— Можете идти, — отпустила я обеих девушек.

В любой другой ситуации они возмутились бы моим самоуправством, а в прошлом и вовсе исхлестали бы заклинаниями, как делали не раз, но сейчас леди были рады оказаться как можно дальше.

Когда нас оставили одних, я подала леди Сарской для начала воду, помогая умыться и вымыть руки. А после, едва она смогла сесть, я подавила сочувствие и чувство вины, и движением скрытого рычажка в браслете скинув крохотную таблетку в мятный чай, передала его девушке.

— Магистр Ксавьен сказал, что это поможет вам, — маленькая ложь, скрывающая нечто гораздо большее.

— О, благодарю вас, — услышав о магистре, леди Сарская даже улыбнулась.

То, с каким усердием она выпила весь чай до последней капли, заставило меня повторно испытать муки совести. Несчастная девушка, что в будущем станет еще несчастнее… и я фактически являюсь одним из ее палачей.

— О, так намного лучше, — леди Сарская протянула мне чашу, — передайте мою величайшую благодарность магистру Ксавьену за его заботу и участие.

Забота и участие…

Единственное, в чем я могла позавидовать леди Сарской, это в наивной надежде на то, что кто-то относится к ней с заботой и участием. А так же у нее был шанс, пусть призрачный, но шанс сохранить свое дитя… У меня никогда даже шанса не было. За десять лет я испытала все возможные способы — я скрывала беременности, я имитировала ежемесячные женские кровотечения, я героически сдерживала тошноту по утрам… но финал был всегда один — разъяренный Эльтериан, насильно вливаемый в меня абортирующий отвар, и принц уходил, не оглядываясь, оставляя меня корчиться на полу в невыносимых муках.

В первый раз мое дитя в утробе гибло больше суток. Я задыхалась от боли, я звала на помощь, я чувствовала, как жизнь покидает меня и как от крови намокает одежда — но Эльтериан не позволил войти даже служанкам. Холодная ночь на полу в холодном мокром от крови платье… и безумное чувство пустоты внутри…

Это воспоминание, заставило угрызения совести перед