Блажий Омут - Вадим Фарг Страница 7

где ты меня подкараулил, зовется Блажий Омут. Его воды заколдованы. Они возвращают на землю всех, кто умер в нём и поблизости. Но возвращают в виде духов и прочей нежити. Ежели человек при жизни хорошим был, то и дух его таким становится. А коли был плохим, то и ждёт его после смерти злая личина.

— Оттого так много мелкой нечисти по лесу и шныряет, — заключил я.

Верея медленно кивнула. Она потупила взор, чтобы не встречаться со мной глазами, и занималась тем, что пропускала сквозь пальцы кончик своей длинной, светлой косы, чтобы хоть чем-то занять руки.

— Мы с русалками никого не трогали, — продолжала она. — Жили себе в Омуте преспокойно, пока однажды к озеру не заявилась гурьба пьяных юнцов. Начинался Студень. Холода пришли в Медовый Яр. А этим окаянным дурням захотелось искупаться с русалками в зачарованной воде, которая никогда не замерзала. Ну вот они и прыгнули в студеный Омут, — Верея нахмурилась, погружаясь в омут собственных воспоминаний. — Русалки пытались их спасти. Да те спьяну подумали, что мои девоньки их утопить задумали. Вытащили только одного. А остальные утонули.

— И первый обвинил во всём вас? — потихоньку я начал понимать, к чему шёл рассказ Вереи.

Русалок в Омуте не было. Ни следа. А это могло означать только одно.

Верея поджала губы. Кивнула. И продолжила:

— Выживший парень побежал в деревню и рассказал, что русалки утопили его друзей, да и его самого пытались на дно утащить, но он вырвался, — она подняла на меня свои синие очи, в которых горел гнев. — Тогда-то люди пошли прямо к Омуту. Они выловили всех моих сестер. И сожгли их заживо на костре в поле.

Я молчал. Гадал, врёт она или нет. Чутьё подсказывало, что нет. Но разум вкрадчиво советовал быть с ней осторожным.

— Дело было ночью. Меня в суматохе ранили. Ударили по голове, — вспоминала Верея. — Я упала в обморок и превратилась в девушку. Эта случайность спасла меня и обрекла на муки. На ежедневные мысли о моих сестрах, которые умерли в огне, а я ничем не смогла им помочь.

— Но тебя не убили, — заметил я.

Утешать я никогда не умел. Да и не любил это дело. Мне за утешение не платили. Но должен был себе признаться, что Верею мне отчего-то сделалось жаль. Потому как мне тоже доводилось терять близких и чувствовать собственное бессилие.

— Меня приняли за ещё одну жертву русалок, за похищенную девушку, которую окаянные твари хотели обратить в себе подобную, — женщина с досадой скривилась. — Я очнулась в деревне, где меня выходили, а Бажен положил глаз. Поначалу думала сбежать из Медового Яра. Но его настойчивые ухаживания заставили меня задуматься. И я согласилась стать его женой. Но продолжала время от времени принимать обличье лобасты, чтобы отпугивать незваных гостей от Блажьего Омута.

Она притихла, потому что снаружи послышался женский голос. Какая-то мать звала своих детей, загулявшихся допоздна.

— А с ребёнком-то что случилось? — шепотом спросил я, когда голоса стихли. — Бажен утверждал, что ты утопила ребёнка.

Женщина с презрением усмехнулась. Резким движением перекинула косу за спину.

— Тот мальчик был сиротой. Он жил в Яре с прошлой зимы у своей тетки. Его шпыняли все, кому не лень. Лишний рот в семье. И он частенько убегал в лес. Утонул он в Омуте случайно. Меня тогда даже рядом не было. А так я бы его вытащила, — она прищурила свои огромные синие очи и оглядела меня совсем уж осмелевшим взором: — Думаешь, я вру, Ловчий?

— Нет, — я покачал головой.

Женщина ждала, что скажу что-то ещё, но я молча наблюдал за ней. За тем, как она вела себя в сумраке сеновала. Ни следа агрессии, лишь легкий страх пред человеком, который мог в одночасье погубить её. Было в ней что-то такое, чего я прежде не встречал ни в людях, ни в разумной нежити. Она разительно отличалась от тех, с кем мне приходилось иметь дело. Даже магия её была искуснее и чище тех чар, что творила обычная нечисть. Варгина я растил чуть ли не с рождения, но и то ощущал его силу в помещении, как некую вибрацию в воздухе, от которой по моей коже бежал легкий зуд. Любая магия оставляла следы. Как клюква оставляет после себя кисловатый привкус, даже если есть её с мёдом. Но чары Вереи были иными. Настолько чисто исполненными, что в ней я не распознавал нежити вовсе, хоть и знал, кто передо мной. Её тело было теплым и совершенно человеческим. Ни намёка на трупный дух. По жилам бежала кровь. Грудь вздымалась и опускалась при дыхании. Сердце стучало взволнованно. Это я пугал её. А не она меня. Удивительное дело. Мне даже захотелось посмотреть на мир её глазами. Каков я для неё? Вероятно, страшный Ловчий в прохладной темноте сеновала, где пряный запах сухой травы перебивал все прочие.

— Можешь поступить со мной, как пожелаешь, но исполни одну мою просьбу, — тихий голосок Вереи прервал мои размышления. — Помоги найти дух того утонувшего мальчика. Он совсем мал и напуган. И уж точно не заслужил одиноких скитаний после смерти. Ты ранил меня. Из-за этой раны я не смогу снова сменить облик. Слишком много сил потеряла. Да и меч твой ядовит оказался.

— Он не ядовит. На нём руны. Они и мешают нежи… тебе колдовать. Но их действие скоро закончится. Рана была неглубокая, — я вздохнул. Запустил пятерню в волосы, размышляя над её словами. — А сама почему дух мальчика не нашла до сих пор?

— Омут не сразу души отпускает. Я ждала, — женщина пошевелилась, проверяя, не стало ли лучше. Поморщилась. — Но Бажен сказал, что послали за ловчим. А меня заставил работать по дому на износ. Ни минуты мне не давал. То ли хотел на гостей впечатление произвести. То ли боялся в лес одну отпускать. Не поймёшь его. А тут ты явился на мою голову. Или за ней.

Я наклонился и взялся за подол её сарафана. Хотел приподнять, чтобы взглянуть на рану, но Верея перехватила мою руку.

— Не трать время попусту, коли решишь меня убить. А коли нет, так я сама себя исцелю, — тон не допускал возражений.

Боится. К себе не подпустит, даже если умирать будет.

Я усмехнулся.