Тени столь жестокие (ЛП) - Зандер Лив Страница 67

Стекло разлетелось вдребезги.

Пламя взревело.

Вверх, вверх, вверх мы спиралью рванулись, едва не задевая перьями жадный огонь внизу. Солёный запах наполнил наши ноздри. Волны ревели — громко, громче. Почти! Свобода была в пределах досягаемости!

Пока не перестала.

Мы врезались во что-то — словно в паутину, сплетённую сотнями тонких, как палец, верёвочек. Крылья выгнулись, лапы спутались, перья поломались. Чем яростнее мы бились, тем сильнее ловушка сжимала нас, обвивая с ненасытной, почти разумной жадностью. Маленькие сердца провалились в яму отчаяния. Плен!

— Перережьте сеть, пока она не обернулась обратно и не свернула себе шею, — сказал Домрен, и в его голосе слышалась несомненная властность. — Не дайте ей сбежать. А вы двое — тушите пожар внизу.

Несколько мужчин кинулись действовать. В их руках блеснули ножи, ловко разрезающие сеть в местах, где она крепилась к раме люка. Они туго завязали концы в новые узлы, закрепляя нашу темницу вновь. Одним рывком, согласованным движением, они вздёрнули нас на палубу.

Боль пронзила нас от удара, и из лёгких вырвался каркающий крик, постепенно переходящий в мой стон. Неудача осела в животе тяжёлым камнем. Как мне, во имя всего проклятого, выбраться с этого гребаного корабля?

Черные сапоги, украшенные золотыми застёжками, ударили в доски в нескольких дюймах от моего лица.

— И подумать только, я едва не взял в жёны и в постель это животное.

Общий хохот.

Жгучая ярость вспыхнула в моих жилах, я подняла голову и посмотрела на Домрена.

— Это было бы самым безобидным из твоих чудовищных деяний.

Он заложил руки за спину, подол его элегантного красного камзола колыхался на пронизывающем морском ветру.

— Прикрепите сеть к борту. Бросьте её за борт.

Мои лёгкие сжались.

— Нет!

Шершавые ладони ухватили края сети, поднимая меня, словно я была грузом. Мужчины протянули дополнительную верёвку сквозь плетение и стянули её тугим, аккуратным узлом. С рывком закрепили конец на огромном железном крюке, торчащем из борта.

— Пора поплавать… — бросил один из них.

Он швырнул меня за борт.

Корабль взмыл надо мной на мгновение, и тут я рухнула в ледяную бездну. Холод оказался зверем, впивавшимся зубами в плоть. Я кувыркалась и крутилась в бурном потоке за кормой, пока верёвка не натянулась. А потом я тонула, океан глотал меня целиком, лишая света и воздуха.

Прилив паники рванул сквозь меня, ударив в самое нутро. Крылья отчаянно били, но течение казалось слишком вязким, слишком холодным.

Нет. Пожалуйста, нет!

Новая судорога.

Лапы упёрлись в сеть, резкий хруст прокатился сквозь кости, горячая боль пронзила сустав, пока снова не развернулись перья. Когти рвали верёвки в отчаянной попытке зацепиться. Ноги били по воде, лёгкие горели, будто я наглоталась огня.

Зрение темнело.

Всё темнее.

И тут тьма отступила, когда яростный рывок дёрнул меня наверх. Воздух ворвался в лёгкие. Вода стекала с меня потоками, холодный ветер кусал промокшее тело. Они подняли меня, но вместо того чтобы бросить обратно на палубу, оставили сеть висеть в воздухе.

— Нет ничего лучше, чем сжечь крылья Ворону, чтобы лишить его полёта, но, увы, мы стоим на дереве, — Домрен подошёл ближе, его сапоги постукивали по доскам, словно он был не то слегка развлечён, не то смертельно скучен от зрелища. — В следующий раз, когда тебе придёт в голову бежать, знай: мне не нужна ты красивая, Галантия. Мне не нужна ты целая. Более того, мне даже не нужна ты… незапятнанная. — Его верхняя губа дёрнулась, и это мимолётное внимание заставило пройти дрожь по телу, никак не связанную с холодом. — Но мне нужна ты живая. Вниз.

Я закричала.

Они снова швырнули меня в бездну. Снова. И снова. И снова. Вверх. Вниз. Вверх. Вниз. Безжалостный круговорот слился в одну пытку, каждый раз забирая кусочек силы, кусочек стойкости.

Сколько раз они вытягивали меня, лишь затем, чтобы вновь погрузить в солёную пучину, я не знала. Но этого хватило, чтобы лишить меня способности обращаться. Когда они наконец подняли меня в последний раз, я повисла там, захлёбываясь солёной водой, сотрясаемая неуправляемыми судорогами.

Домрен подошёл ближе, глазами вглядываясь в моё лицо, будто оценивая, сколько духа во мне ещё осталось.

— Отведите её в мою каюту.

Быстрыми движениями они перерезали тонкие верёвки. Я рухнула на палубу кучей изнеможения и вязкого отчаяния. Не успела я втянуть рваный вздох, как двое мужчин схватили меня за руки и потащили по доскам.

Каждая клеточка тела кричала от усталости; каждый удар и заноза от шершавых досок впивались новой волной боли в мышцы, пока праведный ужас не сжал горло.

Только не в его каюту!

Куда угодно, только не туда!

— Нет! — я закричала, брыкалась, извивалась, но меня быстро скрутили.

Грубым толчком они втолкнули меня в логово чудовища. Я сделала один шаткий шаг и тут же сложилась — ноги не выдержали. Рухнула в дрожащую, судорожно вздымающуюся кучу между коптящей лампой на деревянном столе и маленькой, но резной кроватью.

Они даже не потрудились закрыть за собой дверь. Их гулкие шаги заглушили другие — медленные, выверенные удары сапогов, тех самых, что я знала по золотым застёжкам. Каждый скрежет каблука отзывался немым предупреждением, от которого у меня стыло сердце.

Он изнасилует меня.

Мысль прозвучала в голове ясно, без паники, без сомнений. В этом не было нужды — после того, что Себиан рассказал мне об этом человеке, о его дикости. Это был не страх. Это был факт.

Знание, готовность к этому подарили мне тонкий осколок силы. Но с моим телом, таким слабым, я не могла сбежать. Может, я закричу. Может, разорвусь. Может, истеку кровью.

Но я не позволю ему сломать меня.

Сердце билось о пищевод в такт с глухим стуком двери, захлопнувшейся за ним. Зрачки метались по комнате, пока не вцепились в Домрена.

— А ты уверен, что не хочешь снова запихнуть меня в сеть? А если я обращусь?

— Всё просто: ты не можешь обратиться без сознания, — сказал он и подошёл ко мне, остановив сапог на прядях моих мокрых волос. — Мы плывем в Аммаретт, и путь займёт время. Развлечений мало. Говорят, женщины на корабле к несчастью, но я не согласен. Скажу больше — они единственное, что делает такие плавания хоть сколько-то сносными.

— Боюсь, я не…

Он схватил меня за волосы, рывком подняв.

— Этот твой трус Ворон сказал мне, что ты связана с самозванцем. Надеюсь, он почувствует, как именно ты меня развеселишь.

— Пусти меня! — я зарычала, брыкалась, размахивала кулаками, сопротивляясь каждому шагу, что он тащил меня к столу. — Они убьют тебя! Убьют, и это будет не быстро!

— Как и я, если на то надеялась, — он заломил мои руки за спину, сжимая нежные запястья одной рукой. Другой снова ухватил волосы. Потом ударил моим лицом о стол. Удар вспыхнул, как пламя в дрожащем фонаре рядом, бросив меня в головокружение, в кружащийся мрак. — Если только не захочешь закричать… я люблю, когда кричат.

Кровь наполнила рот, смешиваясь с солёными слезами. Сил не хватило ни выплюнуть, ни сопротивляться, когда липкие пальцы задрали мои пропитанные водой юбки. Я извивалась, но быстро оказалась задавленной, когда он прижался голым пахом к моему заду, склизкий член мазнул по бёдрам.

Ноги задрожали, когда он вогнал себя в меня с яростью, перешагнувшей грань дискомфорта и рухнувшей прямо в боль. Я зажмурилась, скулила при каждом движении, что резало, рвало, пронзало.

Если я думала, что знакома с болью, то ошибалась. В этом не было меры, не было сдержанности. Только нескончаемая мука, пока он терзал меня то вбивая лицом в стол, то сжимая горло, пока я не теряла сознание.

Но я всегда приходила в себя с его тяжестью, всё ещё вдавленной в моё тело. Или снова? Может, я избавила бы себя от части мучений, если бы закричала.

Я не закричала.

Наверное, это злило его, потому что чем дольше я сдерживалась, ограничиваясь слабыми всхлипами, тем сильнее он меня калечил.