Венчание - Галина Дмитриевна Гончарова Страница 62

Когда надсмотрщики, когда кнуты… было в его жизни и такое, когда он молодым был, горячим.

Тогда он сделать не смог ничего, потом уж отплатил по справедливости. А сейчас может.

Повезло еще, место очень удачное, тут сил ему прилагать и не требуется, считай, вся земля тут рыхлая, дряблая, водой да подземными трещинами пронизанная — хорошо! Но сначала люди, потом уж земля.

Велигнев только пальцами прищелкнул, даже говорить не стал ничего.

Волхв же.

Не родилось еще то существо, которое волхву откажет, в том числе и змеи. Ползут, шипят, кусаются… отлично кусаются! Вот один надсмотрщик вскрикнул, за ногу схватился, вот второй, третий… Велигнев за этим наблюдал спокойно. На него никто внимания не обращал, ну так и не надобно.

Там уж и люди заинтересовались, переглядываться начали, а потом поднял один из рабочих кайло, да и опустил на голову надсмотрщика. Чтобы тот точно не встал.

И второй.

И третий…

Часа не прошло, а надсмотрщиков добили уже. А люди цепи с ног сбивали, из шахты выбирались… вот и нет уж там никого! Понятно, все и сразу отсюда не уйдут, кто пить будет, кто еще что… кому и просто идти некуда. Но Велигнев их жизни учить не собирался.

Вместо этого встал он так, чтобы балку видеть хорошо, и медленно-медленно, ровно груз неподъёмный перед собой толкая, ладони сводить начал.

Тут-то и затряслось. И понеслось.

Балка начала сдвигаться. Берега принялись сжиматься, двигаться один к другому, хороня под слоями земли и пласты угля, и тела надсмотрщиков, и брошенные инструменты… люди мигом протрезвели, заорали и так побежали — небось, их и волк голодный не догонит.

Бегут, орут…

Велигнев людям мешать не стал, может, нравится им так-то побегать по солнышку, вместо этого ладони вовсе уж плотно сомкнул, зашептал…

Что могут волхвы?

А это уж кому как повезет. Есть и слабые, есть и сильные, есть и с мирным даром, есть с воинским, вот, Велигнев был из сильнейших. Только дар у него был не так, чтобы воинский, не смог бы он войско остановить, а вот стихии его хорошо слушались. Вода, к примеру, из которой и состоит тело человеческое. Воздух — хоть завтра ураган он позовет. Мать-сыра земля, та и вовсе рада была просьбу сына своего выполнить, а просил Велигнев многое.

Содрогались земные недра, пласт угольный внутрь уходил, ни к чему он на этих землях. Когда не понимает их хозяин, что другие — тоже люди, что больно им бывает, что плохо, что с ними тоже считаться надобно, а не грести с дороги всех подряд, когда нет у человека порядочности…

Вот и уголь ему ни к чему. Песок теперь сверху будет. И родник пробьется, иссохший. А уголь просто глубже уйдет… может, и докопаются, а может и плюнут, не смогут они его так-то добыть.

И Велигнев коварно улыбнулся.

А ведь хорошо получилось! Ровно и не было тут никакой балки, и не нужна она, и ни к чему.

Теперь и присесть можно, отдохнуть, перекусить, может, и местечко себе поуютнее выбрать, поспать… да, возраст! Вот лет сто тому назад он бы и не запыхался, а лет двести… да, старость — не радость. Вот и одышка появилась…

Решено!

Поесть, поспать, пойти дальше.

Его тут Орден Чистоты Веры заждался, почистить надобно самую чуточку.

* * *

Аникита Репьев через забор махнуть как раз собирался.

Не подобает бояричу?

Ну-у…

Не понимаете вы всей тонкости ситуации. Там — Анфиса!

А свадьба осенью, а сейчас покамест весна еще, и видеться с невестой хочется. И не только видеться… понятно, что самого сладкого до свадьбы не будет, но и то, что будет — уже приятно. И поцелуи, и рука, которая по округлостям и пышностям спускается…

Каково это — молодым людям только в присутствии мамок-нянек видеться? Как есть, жуть кошмарная, сидят они вокруг курятником и трещат, трещат, кудахчут, шкворчат, ровно жир на сковородке, и ко всем твоим словам прислушиваются, и глазами тебя так и полосуют… ух!

Без них куда как лучше будет!

Вот Аникита и лез через забор, чтобы с Анфисой хоть часок наедине побыть. И то не каждый день получается, может, раз в пять — шесть дней они могут урвать минутку…

А за забором все не затихают, вот заразы, ночь-полночь же, чего вам здесь не там⁈ Чего вы не спите, люди нехорошие, вам же завтра вставать рано…

Аникита у забора прятался в тени густой, зубами со злости скрипел, да улицу разглядывал. И вдруг…

А эт-то что такое⁈

Хотите верьте, хотите нет, а вот этого человека преотлично знал он. Видывал и не раз!

Только разве здесь и сейчас ему тут место? Говорил отец, что отправлен Рудольфус Истерман по делам государевым, а он вовсе даже тут ходит, по улицам Ладоги?

Странно-то как!

Аникита еще раз пригляделся, а потом на Анфису рукой махнул, и за Истерманом отправился. Анфиса — что? Подождет его, хоть и осердится, да поймет, что не было тут его вины, Аникита ей потом скажет, что люди по двору ходили, не успокаивались. А вот Истерман…

Аникита полностью был сыном своего отца, и любопытство у него фамильное было.

Шел он тихо, от Истермана на расстоянии держался, но точно уверен был, что Руди это.

Вот повернулся он, глаза знакомо блеснули из-под шляпы широкой, и профиль… может, днем и не признал бы его Аникита, днем на цвета внимание обратил бы, да и Руди б таился куда как надежнее. А ночью расслабился, вот…

И цвет ночью не имеет значение, что ты волосы красил, что нет, ночью они все одно темные. А вот черты лица — те. И походка, и пластика движений, видно же все сразу! Да и не скрывался особенно Истерман, не рассчитывал на встречу со знакомыми.

Аникита вроде бы и на минуту взгляд отвел, а его уж и нет… свернул куда?

Да кто ж его знает…

Аникита все ж был сыном своего отца, боярина Репьева, воеводы Приказа Разбойного, а потому понял, что искать, орать и метаться не следует. А вот что надобно, так это… отцу доложить?

Или попробовать к Анфисе вернуться?

А вдруг разошлись там уже люди на дворе, пробраться получится, а с отцом он тогда и завтра поговорит… чего там Истерман, можно подумать, важное это дело!

С тем Аникита к любимой и направился.

И на этот раз все сладилось, и пролезть удалось, и