Пламя на двоих - Ольга Ярошинская Страница 55

во время полета, и даже когда мы неслись над холмами к городу, который вырастал с каждым взмахом драконьих крыльев, а Элай обнимал меня, прижимая к себе. Он не сказал про портрет ни словечка, как будто вычеркнув его из памяти. А вдруг ему не понравилось? Может, нарисовать его в цвете и одетым?

Приземлившись у городских стен, Элай помог мне спуститься и хлопнул Дымка по чешуйчатой ляжке.

— Домой! — скомандовал дракону и пояснил: — В драконятнике его расседлают и накормят, а то что он будет томиться на солнце весь день.

Дымок взмахнул крыльями и взлетел, чиркнув хвостом по стене, а Элай взял меня за руку и повел в городские ворота.

Близость драконьих скал сказалась на архитектуре Айданы. Город строили так, чтобы ни один дракон не просочился: узкие улочки, похожие на муравьиные ходы, острые шпили. Дома теснились друг к другу, а крыши щетинились кольями как ежи.

Драконы не нападают на людей, а ущерб принести могут. Но здесь привыкли к такому соседству и не пугались, если на лицо вдруг падала тень.

Мы прошли до самого порта, посмотрели на корабли. Потом Элай отвел меня в галерею, где я полюбовалась на картины местных художников. Свернув в центр города, заглянули в булочную, где уже обнаружился Туч. Я наконец-то познакомилась с его девушкой лично, и Каталина оказалась очень приятной: вся такая теплая и спокойная, идеально подходящая Тучу. Она глянула на наши с Элаем сплетенные руки и отвернувшись, промокнула глаза. А потом накормила нас пирогами, отказавшись брать плату.

— Там мой дом, — сказал Элай, когда мы вышли на улицу, и кивнул в сторону двухэтажного здания со стрельчатыми окнами. — Можем зайти и передохнуть, если устала.

— Не устала, — ответила я, бросив на него осторожный взгляд.

— Как скажешь, — ровно произнес он. — Значит, в художественный магазин?

Там я зависла надолго. То ли дело в том, что Айдана — портовый город, и сюда текли потоки товаров, то ли живописные окрестности привлекали художников со всех уголков страны, а те рождали бурный спрос, но такого выбора не было даже в столице.

— Бери все, что хочешь, — предложил Элай. — Я открыл неограниченный кредит на твое имя.

Я посмотрела на него укоризненно.

— Что? — не смутился он. — Вдруг у тебя проявится знак живописца? Я должен способствовать развитию твоих талантов, это моя работа.

Я не стала наглеть, но взяла стопку холстов. Продавщица пообещала, что все доставят прямо в Драхас и пожелала нам хорошего дня. А день и правда получился прекрасным, и не только из-за Айданы, в узкие улочки которой я будто влюбилась. Элай рассказывал про корабли, с легкостью определяя, откуда те прибыли, смешил меня историями из Драхаса, знал кучу разных вещей и разбирался в живописи.

А вечером, когда в Айдане зажгли фонари, мы забрели в ресторанчик у моря. Элай выбрал столик на открытой террасе, сперва подвинул мне стул, а затем сел напротив. Официантка принесла меню и зажгла свечу, прикрытую от морского ветра стеклянным колпаком.

— Возьмите дораду, — посоветовала она, игриво улыбнувшись Элаю. — Свежайшая.

Расставляя приборы, невзначай коснулась его руки и выронила вилку. Взмахнула ладонью, испуганно посмотрев на покрасневшие пальцы.

— Хочешь дораду? — спросил Элай.

— Выбери на свой вкус, — ответила я, накрыв его руку своею.

Официантка взяла заказ и ушла, оглядываясь, а с круглой сцены полилась неспешная тягучая мелодия. Пианист, сухонький седовласый дедок, склонился над клавишами, покачиваясь будто от ветра, а смычок юной скрипачки плавал по струнам как лодочка по волнам.

— Потанцуем? — спросил Элай. Я замешкалась с ответом, и он добавил: — Я не танцевал шесть лет.

— Ладно, — улыбнулась я.

Оказалось, Элай ничего не забыл, либо же тайком тренировался, потому что в танце он вел легко и уверенно. Теплая ладонь на моей спине, жаркий взгляд, плавные синхронные движения, будто мы стали единым целым, — в этом была своя особая магия.

Мы провели вместе целый день, и прикосновения Элая стали почти привычными, но сейчас, в его объятиях, все стало по-другому. Так близко, интимно, волнующе... Мерцали звезды на небосклоне, шумело море, мелодия лилась и лилась, незаметно сменившись другой, еще более томной, и Элай притянул меня ближе.

— Я хочу твой портрет, — шепнул он мне на ухо, и его губы мягко коснулись мочки.

Я покачала головой, обняла Элая за шею, и его дыхание на миг сбилось.

— Тогда еще одно свидание, — потребовал он.

— Еще это не закончилось, — улыбнулась я.

И по вспыхнувшему в темных глазах огню поняла, о чем он подумал.

О поцелуе.

Это вовсе не обязательный пункт программы. Даже если свидание было чудесным, я не должна целоваться. Если, конечно, сама не хочу…

Элай крутанул меня, отпуская на расстояние вытянутой руки, и вновь привлек ближе.

— Ты восхитительно танцуешь.

— Тебе кажется, — возразила я. — Слишком долго не танцевал. Но нисколько не разучился.

— Надеюсь, — коротко ответил Элай, и на его губах промелькнула усмешка.

Остывала рыба на нашем столе, догорала свеча. Тихо стонала скрипка, и томно шептали клавиши под пальцами пианиста. Мы все танцевали, и будто не было долгой прогулки по городу — я совсем не устала. А Элай держал меня так трепетно и нежно, что казалось абсурдным от него защищаться. Он увлек меня на край площадки, затененный деревьями, и прижал теснее, а я замирала от того чувства, что расцветало в моей душе. Как будто мир сжался до нас двоих, и ничего больше не осталось, но и этого так много…

— Ой, — сказал Элай, и я, подняв голову, вопросительно на него посмотрела. — Вив, мне надо проследить, чтобы наши отправились в Драхас, — несчастным тоном произнес он. — Там часы, — кивнул в сторону башни, — и я уже опоздал.

Он заплатил за нетронутый ужин, ссыпал горку монет музыкантам, и, взявшись за руки, мы побежали по улочкам Айданы к городским воротам. Я отчего-то смеялась, путаясь в длинной юбке, а Элай ловко огибал прохожих, чтобы никого не обжечь.

Парни уже ждали у экипажа. Рони лыбился как блаженный, рубаха расстегнута до пупа, каштановые кудри непривычно взлохмачены. Иней смотрел на него с легким снисхождением.

— Это настоящая жизнь! — горячо говорил Рони, забираясь в экипаж. — В этом смысл, понимаете? В таких вот днях и ночах, наполненных чувствами до краев точно бокалы вина!

— Пить ты еще не умеешь, — заметил Иней.

— Когда каждая минута, секунда проживается с максимальной глубиной, — продолжал Рони. — Когда ты в моменте, полностью.

— Ему перепало, — громким шепотом прокомментировал Иней.

Рони возмущенно на него посмотрел, но потом вновь расплылся в улыбке.

— Отличный получился выходной, — со сдержанным