Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li Страница 54

Лу Няньци посмотрел на следы воды на земле, хмыкнул вместо ответа и заставил себя убрать с лица то выражение.

Лу Шицзю остановился перед каменной дверью и положил на неё руку. Присмотревшись ко входу в гробницу, он чуть моргнул и сказал:

— Это может быть несколько опасно, не забывайте идти вслед за мной.

В то мгновение, когда он моргал, Лу Няньци не удержался и моргнул тоже, а затем покачал головой и с силой потёр её с обеих сторон.

— Что такое? — спросил Сюаньминь, заметив его движение боковым зрением.

— Перед глазами вдруг стало немного расплываться, — Няньци снова старательно заморгал и сказал тихо: — Вроде бы уже получше. Неважно, прежде надо выбраться.

Взгляд Сюаньминя скользнул по царапинам у него на лбу и снова упал на Лу Шицзю.

Цзян Шинин проследил его взгляд и ощутил вдруг, что что-то не так. Как раз когда он уже почти ухватил ответ, Лу Шицзю толчком распахнул каменную дверь гробницы.

Медленно разлился тяжёлый пустой звук открывающейся двери, огонёк от талисмана в пальцах Сюаньминя внезапно подпрыгнул и резко погас безо всякой на то причины.

Глава 24: Кости в глубинах (1)

Вокруг внезапно стало черным-черно, и все замерли.

Цзян Шинин и Лу Няньци набрали полные рты холодного воздуха, что вмиг встал им поперёк горла — они не могли вдохнуть, но не смели и выдохнуть.

Из распахнутой двери в лицо ударил холодный сырой ветер, столь неописуемо зловонный, влажный и гнилостный, что кровь стыла в жилах.

Даже варившийся Сюэ Сянь отчасти ощутил этот порыв, но для него то был лишь прохладный ветерок, и ему — с помутившимся от жара разумом — он вовсе не показался неприятным. Однако это было сродни тому, чтобы останавливать кипение, переливая кипяток: облегчало симптомы, но не избавляло от причины, потому не очень-то могло помочь. Едва студёный ветер утих, он снова разогрелся до кипения.

Обычно, когда человек нагревается до такой степени, его мозг становится пустой безделкой. Сюэ Сянь не был исключением; он перекатывался по мешочку туда и обратно и как в бреду размышлял, как бы ему вытолкнуть себя наружу. Получить бы пусть даже один глоток воздуха — и то хорошо. В такой момент ему уже не было дела, сохранит ли он лицо или нет, и он безо всякого смысла не переставал про себя роптать, отчего Сюаньминь не может сунуть пальцы внутрь и позволить ему прильнуть к прохладе ненадолго.

Поскольку мозг уже превратился в безделку, пока этот Старейший жаловался в душе, рот его тоже не оставался праздным, а бормотал без умолку. Вероятно, он бессознательно высказывал всё то же, о чём думал, вот только рассудок его помутнел настолько, что и губы двигались неловко, и он, совсем как почтенная старая госпожа, повторял одно и то же — снова и снова без изменений.

Едва стылый ветер дунул, и огонь погас. Цзян Шинин и остальные один за другим прекратили дышать, задеревенев, словно гробовая доска, и, конечно, затихнув разом.

Так что неясный звук его неумолчного бормотания, сопровождавшийся бросающим в дрожь холодным ветром, создавал весьма определённое настроение.

— Что это за звук? — голос Лу Няньци дрожал. — Откуда он доносится?

— Учитель, можешь зажечь ещё огня? — спросил Цзян Шинин, вне себя от страха.

Тьма, внезапно укрыв силуэты, точно поглотила всех, и он остался сам по себе.

Говорят, когда ночь совершенно тиха, органы чувств могут путаться, и отдалённое тогда звучит так, будто раздаётся у самого уха. Определить расстояние и направление очень трудно.

Когда Сюаньминь впервые услышал неразборчивое бормотание, его рука, искавшая талисман, замерла, а вскоре он обнаружил, что звук этот, походивший на бред спящего, раздаётся из потайного мешочка у него на поясе.

Какой каверзой опять занято это злобное создание?

Сюаньминь нахмурился и вслушался на какое-то время — и в итоге разобрал, как эта нечисть снова и снова шепчет одно и то же слово — «Святоша». Гудит непрестанно, совсем как дикая пчела.

Сюаньминь молчал. Что с ним снова такое?

Он, вероятно, ничего особенно сделать не мог и отзываться вновь не хотел, так что вынул новый талисман, намереваясь ещё раз зажечь огонь.

Пламя едва вспыхнуло — и тут же полностью погасло как будто со вздохом.

— Не утруждай себя, не загорится, — сказал Лу Шицзю просто и, приложив всю силу, толчком открыл каменную дверь гробницы до конца, сдвинув её на одну сторону.

Яркой противоположностью непроглядной тьме, что окружала их, из входа в гробницу проникало мягкое мерцание.

Свет от него был крайне слабым, словно от тончайшего инея на древесных углях, и в нём едва-едва вырисовывались очертания человеческих фигур.

Выйдя вперёд, Лу Шицзю больше ничего не сказал и сразу вошёл. Сюаньминь похлопал по неумолкающему говоруну за поясом и, не оглядываясь, сказал Цзян Шинину и остальным:

— Держитесь рядом, — а договорив, тоже прошёл через дверь.

Цзян Шинин и Лу Няньци не осмелились сами по себе оставаться в конце и поспешили следом.

В тот же миг, как они вдвоём вошли, Лу Няньци ощутил, что наступил на какой-то камешек, — тотчас послышался громоподобный грохот, каменный проход в гробницу внезапно закрылся, и от удара Лу Няньци перепугался настолько, что вмиг обмочился, и желал только обернуться и убежать.

Хотя по эту сторону двери был мерцающий свет, в целом оставалось по-прежнему темно — даже неясно было, насколько велико это место, что под ногами и что вокруг, были ли над головой…

— Подождите, там вверху — это несколько щелей? — подал вдруг голос Цзян Шинин, запрокинув голову и указывая вверх.

«…сколько щелей?»

«…щелей?»

«…лей?»

…

Фраза рассыпалась множественным эхо, и Цзян Шинин, услышав его, закаменел на месте, всё так же указывая пальцем вверх, втягивая шею и не смея пошевелиться.

— Тс-с-с, — тихо выдохнул Лу Шицзю и добавил приглушённо: — Сбавь голос.

Изначально тихие, будто шёпот, его слова отозвались гораздо более слабым эхо, не таким пустым и пугающим, как прежнее.

Сюаньминь поднял голову, чтобы взглянуть, и увидел прямо над ними семь крошечных просветов.

Он протянул руку в пустоту, осязая её мгновение, и сказал:

— Не щели.

Будь это в самом деле просветы, стылый ветер здесь не мог бы дуть в таком