Танцующая с волками - Сёстры Нолан Страница 52

— Мы столкнулись с ней пару недель назад, Анна сказала, что ты не возвращалась.

— Конечно, зачем ей подставляться? По регламенту она должна была задержать меня до суда. Хотя ты и сам знаешь все порядки.

— И ты решила жить здесь? Одна? — Ульрих едва не захлебнулся от возмущения.

— Временно. Я планирую перебраться в Хиллхант. — Оливия покосилась на тарелку, которую он пододвинул в её сторону.

— Хиллхант? Этот город находится в паре сотен километров от нас.

— И что?

— Ты издеваешься? Дорога пролегает через лес, стаи диких нападают и уничтожают целые отряды вооруженных охотников, а ты хочешь идти туда пешком? С этим? — он иронично кивнул на торчащий из-за пояса пистолет.

— Напомнить, благодаря кому я осталась за воротами одна? Благодаря кому я лишилась отца и друзей? — Её голос нервно завибрировал, срываясь на отчаянный шёпот.

— Я не…

— Пошёл вон.

— Лив…

— Выметайся, — закричала она, с размаха швырнув тарелку на пол, — и больше не смей сюда приходить!

Ульрих скривился, сдерживая раздражение. Наверное, Оливия была единственным человеком, кто смел говорить с ним в таком тоне без последствий. Не желая испытывать собственную выдержку, он закинул рюкзак на плечо и направился к выходу, но в дверях вдруг остановился и, насмешливо глядя на ягоды, высыпанные на стол, сказал:

— На твоем месте я бы не стал это есть. Пронесёт.

* * *

Ульрих подбросил ещё одно полено в камин и выпрямился: комнату наконец окутало тепло. Дров в ящике должно было хватить на день, а дровник за домом он наполнит завтра ночью.

За спиной раздался слабый стон, и он обернулся. Оливия перевернулась на другой бок, сбросив половину покрывала на пол. Ульрих невольно улыбнулся: съёжившись на небольшом диване и подложив ладони под щёку, она выглядела хрупкой и беззащитной. Он и правда видел её такой, даже когда она пыталась доказать обратное.

Несмотря на все угрозы, он не мог оставить Оливию одну в лесу. По его приказу дикие из стаи не приближались к домику, с тех пор как там поселилась охотница, и следили за территорией на случай появления непрошеных гостей. Но сам он набрался смелости навестить её лишь спустя пару недель после их разговора и тут же был отправлен восвояси, однако не оставил попыток помочь.

Так каждое утро Оливия стала находить сухие крепкие ветки недалеко от крыльца, а в неверно расставленные силки порой «попадался» домашний кролик с уже свёрнутой шеей.

Но когда в один из дней Оливия не показалась из дома, Ульрих заволновался.

Он нашёл её на диване в гостиной перед остывшим камином. Укутавшись в тонкое покрывало, она дрожала от озноба даже во сне. Щёки и лоб пылали, но уже не от злости на Альфу.

Поправив плед, он склонился над спящей охотницей, чтобы сменить компресс, и вдруг замер, прислушиваясь. Этот звук невозможно было спутать с треском поленьев или шумом ветра в трубе. В ночной тишине, сквозь размеренное дыхание Оливии, он отчётливо слышал ещё один торопливый стук, словно у неё было два сердца.

Глава 13

Утреннее солнце настырно жгло сквозь закрытые веки. Всё тело ломило, голову словно сковал раскалённый обруч, сжимающийся с каждой минутой. Оливия приподнялась на кровати и, осоловело хлопая ресницами, огляделась. Она явно находилась не в хижине.

Спальня, где она проснулась, была небольшой, но очень светлой. Тонкие льняные шторы практически не защищали от солнца, а белые стены казались такими яркими, что на них было больно смотреть. Обстановка выглядела скудно, словно в комнате никто не жил: у противоположной стены стоял комод, а рядом с кроватью стеклянный кофейный столик и низкое кресло. Никаких фотографий, личных мелочей, случайно брошенной одежды — ничего, что могло бы выдать хозяина этого места.

В висках застучало, и картинка перед глазами вдруг поплыла. Оливия чувствовала, что снова проваливается в темноту, и изо всех сил пыталась удержаться в сознании. В голове забилась истеричная мысль, что она не должна спать, пока не поймёт, где находится, но веки отяжелели, и Оливия, поддавшись искушению, прикрыла их.

Дремота навалилась мгновенно, укутывая тяжёлыми объятиями. Покачиваясь на волнах сна, она то выныривала в реальность, то снова отключалась. Её преследовал странный монотонный гул, не позволявший уснуть окончательно. Как будто кто-то разговаривал за стеной, но слов было не разобрать.

— …и мне не нравится её кашель, Тэлута.

Дверь спальни отворилась, голоса стали громче. В щёлку между ресниц Оливия увидела Ульриха и старушку в пёстрых одеждах, которая деловито прошла прямо к кровати, присела на край, а затем протянула руку и коснулась её влажного лба. Веки Оливии чуть дрогнули, и женщина сурово поджала губы.

— Долго её лихорадит?

— Третий день. — Альфа вытянул шею, наблюдая за действиями спутницы.

— Раньше чего не позвал?

— Не думал, что станет хуже.

— Не думал он, ишь! — фыркнула она, придвинув столик к кровати. — Подай сумку и кипятку принеси.

Ульрих нахмурился, но приказной тон стерпел и вышел из комнаты, а Оливия замерла, продолжая притворяться спящей, ведь от незнакомого ликанта можно было ждать чего угодно. Почему-то сейчас ей как никогда хотелось, чтобы Ульрих вернулся поскорее.

Старушка же совсем не обращала на неё внимания. Она неспешно выкладывала на стеклянную поверхность содержимое своей сумки, тщательно изучала каждый мешочек с травами, а баночки с настоями подносила к свету и подолгу разглядывала. Отобрав несколько вариантов, она покосилась на Оливию, подмечая болезненную бледность лица. Хриплое и сбивчивое дыхание отвлекало, но волчица слишком долго прожила на этом свете, чтобы не заметить очевидное.

Оливии нужен был хороший и крепкий сон. Вымотанный болезнью организм нуждался в отдыхе, но его хозяйка никак не могла расслабиться.

Покачав головой, Тэлута запустила руку в карман платья и вытянула оттуда тонкую резную трубку, больше похожую на мундштук. Следом на столе появился кисет из тёмно-синего бархата. Зачерпнув щепотку табака, старушка вдруг замычала себе под нос. Казалось, она просто заскучала, оставшись наедине с больной, а потому захотела скрасить себе томительное ожидание.

Набивая чубук, она напевала какую-то песню, и эта тихая мелодия, похожая на старинную колыбельную, успокаивала и влекла за собой куда-то в дивный мир грёз, свободный от боли и страха.

Дорогу из дрёмы покажет волчок,

Он побежит вслед за солнечным ликом.

Наставит на путь тернистый и длинный

К далёкой свободе меж явью и сном.

Серые волки, белые волки

С воем к свободе