Мое неземное солнце - Алла Гореликова Страница 5

А она замерла, уставившись на меня с совершенно потрясенным видом. И только когда тишина стала совсем уж дурацкой, переспросила:

— Кофе?

— Пойдем, — я едва удержался от демонстративного «рука-лицо». Неужели непонятно, что жизнь на Криосе сильно отличается от нормальных планет? В том числе и такой вроде бы ерундой, как цена на стаканчик кофе. — Пойдем, Саня, ты вроде бы поесть хотела, нет? Или ты решила поселиться прямо здесь? В кладовке, в обнимку со своей контрабандой?

— Да не контрабанда это! — она сердито фыркнула, прямо как тюлень где-нибудь в проруби в Ледяных пустошах, и подхватила свою пузатую сумку. Чемоданы уже взял я. И даже лифт успел вызвать. — Все честно и официально задекларировано. Этим Карпетянский занимался. Работодатель мой, — пояснила. — Я ему товарные чеки переслала, он все оформил.

— Почему ты такая серьезная? — я пропустил ее в лифт и нажал на третий этаж. — Я шутил, Сань.

Она посмотрела на меня потерянно и тихо сказала:

— Потому что там есть кофе. Саженцы. Карпетянский мне весь мозг вынес, пока сорта выбрал. Я думала, он просто экзотику любит. Ну… кофе, мандарины, гранат, хурма. Персики.

— Персики, — выразительно повторил я. — В теплице на Криосе.

— Ничем твой Криос принципиально не отличается от орбитальной станции, — фыркнула она, теперь уже с явным превосходством. То есть иронию мою уловила, но не прониклась.

— Отличается, — возразил я. — В худшую сторону. Сюда очень сложно завозить грузы. Так что персик твой будет даже не на вес золота, а еще дороже.

Тем временем лифт дополз до жилого этажа, и я широким жестом обвел видимую часть коридора:

— Выбирай жилье. Занятые — подписаны.

Она пожала плечами и подошла к ближайшей чистой двери.

— Какая разница? Они же типовые. Дай мне полчаса, ладно?

— Столовая этажом ниже, спускайся как будешь готова, — предложил я. — Вряд ли тебе понадобится проводник на такой простой маршрут.

Она снова фыркнула, теперь смешливо. Не девушка, а пятьдесят оттенков фырканья! А я подумал: надо как-нибудь очень аккуратно, не светясь, узнать, этот ее Карпетянский жив еще вообще?

Персики, надо же. Вкусная штука, наверное.

Я спустился в столовую, заглянул в холодильник. Что ж, у нас было мясо, хорошая жирная трапсятина, в морозы гораздо полезнее всяких там персиков-шмерсиков. Правда, сырое. Чтобы сотворить из него что-нибудь действительно вкусное, нужно не меньше часа, а лучше полтора-два, а у меня всего полчаса.

Были стейки из криля, самый примитивный вариант: сунул в гриль, пять минут и готово. И огромная кастрюля фирменного шурум-бурума от Мамочки. То есть как-то это безумное блюдо называется на крионском, я даже примерно помню, как, но повторить вслух не возьмусь. Двадцать два слога, три ударения, к тому же возможны варианты в зависимости от того, какие добавлены овощи и травы. Так-то в основе — рубленая трапсятина и лапша, но почему-то каждый раз получается что-то разное. Но вкусное.

Я как раз думал, ждать Саню или поесть — все-таки не завтракал, а время уже почти к обеду, — когда в столовую ураганом ворвался Макс.

У нашего Безумного Макса в принципе только два фазовых состояния — когда он не спит, естественно. «Завис» и «ураган». «Завис» — глубокие теоретические размышления, в том числе о смысле жизни, а «ураган» — острая жажда деятельности. Так вот в столовую он обычно приходит в зависшем состоянии. «Очень удобный мужчина, — шутит Мамочка, — можно миску собачьего криля дать, он и не заметит, еще и спасибо скажет». Учитывая, как вкусно Мамочка готовит, в этой шутке очень много обиды, но против правды не попрешь: когда Макс мыслит, такие мелочи, как вкус еды, перестают иметь значение. Но это еще полбеды. В фазе приступа работоспособности он вообще забывает поесть. Поэтому я очень сильно удивился, увидев его в столовой в таком непривычном виде.

— Где она? — сходу спросил Макс.

— Дядя Макс, сегодня среда, — укоризненно, как ребенку, напомнил я. — Твоя Лара улетела к своим вчера утром и вернется самое раннее в пятницу. Или даже на той неделе, как погода будет.

Лара — это он так Мамочку зовет. Она так-то Хайлари, Поющая Звезда по-крионски.

— Но если ты вспомнил, что иногда надо питаться, то еды она оставила. Вон, полная кастрюля. Я как раз собирался позавтракать.

— Да причем тут Лара! Кофейная девочка твоя где?

— Кто⁈ Дядь Макс, ты вообще в порядке? — осторожно спросил я. — Ну там, может, поспать надо? Часов десять, для гарантии?

Он сунул нос в холодильник, вытащил кастрюлю, навалил себе самую большую тарелку Мамочкиной стряпни, сунул разогреваться и очень жалобно сказал:

— Ты, Мишка, девственный по части умственного допинга человек. Ты не представляешь, как мне не хватает кофе.

— И что?

— И Дарг мне сказал, что ты ее привезешь.

Тут уж у меня начала брезжить догадка. И все-таки я решил уточнить.

— Что конкретно он тебе сказал? Сам же знаешь его «я так вижу». Меня, к примеру, он сегодня разбудил и заявил, что солнце падает.

Макс покосился за окно, на тусклый круг солнца в снежной пелене, и процитировал, даже интонации, по-моему, скопировал:

— Михдаен уже привез ее. Твои батареи и ее ящики — и кофе хватит на всех.

«У тебя там что, кофе контрабандный?» — вспомнил я собственную шутку. И Санину реакцию.

Теплицы. Персики на Криосе. Какой-то Карапетян, нет, Карпетянский, который вынес ей мозг, выбирая сорта.

Сдается мне, что видения Дарга — наш двигатель прогресса. По крайней мере сегодня.

— Ящики есть, — подтвердил я. — Девушка при ящиках тоже имеется. Но, дядь Макс, ты не думал, с какого боку к кофе твои батареи?

— Да какая разница! Ради чашки нормального кофе заранее на всё согласен.

— Наркоман, — припечатала от дверей Марьяна Ивановна. Вошла, опираясь на свою неизменную тросточку, а я вдруг подумал, как сильно она постарела за последний год. Ей ведь за сто уже…

Запищала микроволновка, Макс вытащил свою еду, сказал:

— Наркоманом я был бы, дорогая наша Марьяна Ивановна, если бы тырил в вашей аптечке кофеин. Разогреть вам?

— Ешь, сама справлюсь. Тоже немощную нашел. О чем у вас здесь спор?

— Дарг выдал свое очередное «я так вижу», — сообщил