Последняя - Ольга Вадимовна Гусейнова Страница 5

– Не будет, – удрученно выдохнула я, уж в чем-чем, в этом точно не сомневалась.

Мама поднялась и с яростным воинственным блеском взирала на меня сверху вниз.

– Тогда борись, Эйка! Борись за свое счастье и место под звездами! – И уже мягче, с толикой горечи, глухо, словно саму себя убеждала, прибавила: – Тебе не привыкать.

– И что? Вот прямо сегодня меня заберут? И все, я вас больше никогда-никогда не увижу? – мои губы предательски дрожали, слезы вот-вот брызнут из глаз, но плакать нельзя.

Шаграи редко плачут, в основном на могилах безвременно ушедших за грань. Для внутреннего зверя слезы непривычны, а горе выливается в ярость, жажду драки и чьей-то крови. И только дети, потому что с формирующимся зверем, да подобные мне, пустышки, льют слезы. Поэтому я упрямо сдерживала бесполезные и позорные слезы, что лезли в глаза, нещадно щипались и все равно катились по щекам.

– Увидимся. Пусть не скоро, но обязательно увидимся. В будущем, – улыбнулась мама. А потом уже как-то обыденно, как командовала домом изо дня в день, спокойно напомнила: – У нас мало времени, надо подготовить наследницу рода к любым условиям и событиям. Пойдем, время не ждет.

Глава 2

Происшествие на острове Первой зари

Огромная площадь Мурлака – столицы всего Шаграя, сердце нашего клана, всегда поражала меня размерами и величием. Все правильно, ее разбивали с расчетом на сбор представителей сотен шаграйских кланов – крупных, воинственных барсов. Выложенная здоровенным тесанным камнем, тщательно пригнанным, даже щелочки забились песком и почвой со временем. Всегда чисто выметенная, ухоженная. Помимо Верховного дома, где заседает мой отец, по периметру высятся и другие значимые учреждения: торговых гильдий, Большого совета, представительства всех кланов и даже иномирные посольства. Как говорит мой отец, площадь Мурлака – колыбель жизни самого Шаграя.

Мои многочисленные пожитки, аккуратно уложенные в расписные сундуки, привезли на повозке. Мама решила, что негоже младшей княжне всего Шаграя бесприданницей в чужой дом отправляться и надеяться на чужую милость. Поэтому женщины рода Кашерок постарались – подобрали мне не один десяток достойных нарядов на разные случаи жизни и даже на вырост.

Сестра впервые не смотрела на меня с презрением, а скорее виновато и с сожалением. Как и все шаграйки, рослая, выше меня на голову, статная, с впечатляющей грудью и крутыми бедрами, Марта всегда и на всех, разумеется, кроме родителей, смотрела, если не надменно, то все равно с превосходством. А сегодня даже пару раз погладила меня по полосатой, снежно-черной, макушке, затем и вовсе, нахмурившись, сказав, что лишними не будут, надела мне на шею пару золотых цепей. Под их непривычным весом я невольно, с иронией задумалась: «Неужели, чтобы моя тонкая высокая шея надломилась под этакой тяжестью?» Знамо дело, Марта слишком обожает свои золотые украшения, а тут на тебе – отдала их сестре-последышу, которой стыдилась девятнадцать лет и попрекала самим существованием.

Братья тоже поразили до глубины души. Оба гиганта-переростка, в прошлом году чуть не отправившие меня за грань, в этот раз решили затискать до хруста костей. И пока один, приподняв, мотал как куклу, второй совершенно неприлично задрал мне подол и сунул что-то тяжелое в чулок под коленом. Встав на ноги, первым делом проверила, что за гадость мне на прощание братцы-барсы подкинули. Оказалось, свои любимые клинки, с которыми никогда не расставались. Короткие, с узким острым лезвием в тончайших, но крепких чехлах, такие легко спрятать и использовать в любой ситуации, чтобы защититься, спастись или наказать.

Выпрямившись, я в смятении посмотрела на своих близнецов, осознавая смысл этого подарка. И старательно моргая, а то подозрительно защипало в глазах, просипела:

– Спасибо!

– Береги себя, Эйка, – дружно пожелали они и, тяжело вздохнув, нырнули в толпу других родственников.

И вот, уже в сумерках, словно на закате прежней жизни, мы всем княжеским домом пришли в сердце Мурлака, где под каменным навесом, исчерченном рунами, сиял древний портал – связующая нить Шаграя с Ранивиром и другими мирами. Трое драконов ждали меня. Здоровенные, высокие, красная форма подчеркивала их мощь и избранность. Ветер шевелил темные короткие волосы драконов, по бесстрастным, словно из камня вырезанным лицам со слегка заостренными подбородками и яркими желто-карими глазами невозможно было прочитать ни одной эмоции. Статуи и то эмоциональнее выглядят.

Вся родня и прислуга, что сопровождала телеги с моим многочисленным багажом, жители столицы и представители кланов встали молчаливым полукругом у портала. Один из моих драконов-сопровождающих крутанул кистью – и все мои сундуки разом взмыли в воздух и выстроились цепочкой. От восхищения я даже отвлеклась от печальных дум.

На Шаграе совершенно иное понимание сильного мага. В первую очередь, это сила внутреннего зверя, способного мгновенно обернуться, хорошо регенерировать, выносить крепкое потомство, особенно будущих альф, которые поведут за собой более слабых. И лишь во вторую – умение использовать свою магическую энергию для чего-то другого, к примеру, для комфорта и удобства, уборки, чистки вещей, в земледелии, да хоть создавать обучающие иллюзии, как ото Уршак.

А мой неразвитый зверь спит, поэтому даже малости доставшейся мне силы хватает на плохонькую регенерацию и простенькие бытовые заклинания, которые пришли к нам из Модруна, мира людей. Но раз драконы способны так легко управлять энергией, может, и я научусь? Когда-нибудь?!

Даки Мальтар, главный из троих драконов, активировал переход и, взяв меня под локоть, осторожно, но достаточно крепко, будто опасался, что сбегу, направил к портальной арке. Возле нее мы вчетвером коротко, как подобает моему и их статусу, поклонились княжеской чете. Верховный князь никогда не выкажет чувств принародно, поэтому с семьей я попрощалась еще дома и при закрытых дверях.

Я тщательно сохраняла бесстрастное выражение лица, а хотелось выть и, откровенно сказать, удрать, сверкая лапами. Да некуда. И не позволят. Честь рода превыше всего. Догонят как миленькую и все равно отправят по назначению.

Ведь каждый житель двадцати миров Колыбели Жизни понимает, что значат изначальные. Они обеспечивают само существование миров, пусть и не распространяются о себе, оставляя напоказ самую малость. Не выносят за пределы своих кланов или семейств ни ссор, ни дрязг, ни намерений, как и нет их среди этого столь малочисленного, но могущественного племени. Ну а сплетни и россказни? Где их не хватает?

Жаль, что о сердце Колыбели Жизни ото Уршак рассказывал мало, поверхностно, в основном уделял внимание нашему Шаграю. Зато подробно рассказывал о соседях, которых, не скрывая, считал будущими врагами. А о Ранивире всегда упоминал расплывчато, как о таинственном и загадочном мире,