Перья столь порочные - Лив Зандер Страница 5

белыми, как чепчик, туго уложенные под хлопком, как всегда. — Слава богам, Воронам трудно летать в этих потоках, что делает их лёгкой мишенью для наших стрел и сетей. Без этого, без сомнения, этот… Властелин Теней давно бы превратил наши внутренности в пир для своих последователей.

Властелин Теней.

Это имя шептали с тревогой и страхом от кухонь до конюшен. Одной лишь мыслью этот колдун мог погрузить целую деревню в черноту своих теней, если верить слухам. Откуда он появился, я не знала, но за пять коротких лет он сумел собрать преданную армию Воронов.

— Он не властелин, — сказала мать, резким тоном. — Говорить о нём так возвышает этого узурпатора над тем, кем он на самом деле является: преступником, который грабит, убивает и насилует по всему королевству, не щадя ни одной человеческой души.

— Разумеется, вы правы, моя госпожа, — кивнула Риса и вернула внимание к ряду, который соскользнул со спицы, аккуратно собирая его обратно. — Наш лорд за эти годы подавил немало восстаний, и с этим будет то же самое.

Я стиснула зубы.

Это было не просто восстание.

Таких восстаний у нас было много с моего детства. На протяжении лет уцелевшие Вороны собирались вместе, клянясь отомстить за уничтожение королевского дома Кисал. Их всегда убивали — но не сидя удобно внутри наших крепостей.

Это была открытая война.

И я не была уверена, что мы выигрываем.

Спустя некоторое время стук по крыше нашей кареты заставил мать выдохнуть длинный стон.

— Мы, кажется, будем ехать по этой дороге два месяца, если будем заезжать в каждую чертову деревню.

Ритм копыт замедлился до шага, когда карета повернула, и за окном поля сменились потрескавшимися избами из глины и соломы. Вскоре появился кузнечный двор, где красные угли дремали в огромной каменной печи, а меха были так же тихи, как и чёрная наковальня рядом.

Мать открыла позолоченный ставень и окно, всё глубже морщась, пока осматривала большую деревню.

— Почему мы останавливаемся?

— Одна из лошадей, мэм, — послышался голос солдата снаружи. — Хромает после того, как сорвала подкову.

— Снова? — с возгласом и лёгким взмахом руки она вновь захлопнула окно, явно страдая от головной боли, прижимая два пальца ко вискам. — Это путешествие невыносимо.

Наконец-то мы с матерью сошлись в одном.

— Я выйду на свежий воздух.

Возможно, впервые в жизни леди Брисден не заперла меня в карете приказом и не читала лекций о том, как осенний воздух переносит белую чуму. О, моя бедная мать, должно быть, действительно устала. Две недели притворства, что меня нет, не могли быть легкими, сидя прямо напротив меня.

Не теряя времени, я подняла подол платья и направилась к концу кареты.

— Открой.

Деревянная дверь опустилась вниз, образуя короткую лестницу, и на лицо легла мягкая морось. Несмотря на тёмные облака, покрывавшие унылое небо, я прищурилась на внезапную яркость после часов, проведённых внутри.

— Дайте лошадям воду и сено. Пусть хозяин гостиницы подготовит комнаты для её милости, — капитан Теолиф сместился в седле своей кобылы, волосы сбриты коротко, как и усы на лице. В наши дни ни один черноволосый человек не носил их с гордостью.

— Стражи дома! Останьтесь рядом с леди Галантией!

— О, эти колени меня убьют, — пробормотала Риса позади, осторожно спускаясь по ступеням на шатких ногах. — Твоё платье утянет грязь, Галантия. Лучше оставаться в карете, не подхватив кашель здесь.

— И как я бы выжила? — я обхватила её руку, чтобы помочь. — Чёртова морось, но мне нужен момент свободы.

Ради себя или матери — не скажу, но я сразу повернулась к команде из шести серых лошадей, фыркающих клубами пара в холодном воздухе. Два солдата следовали за мной, охраняя жизнь, а Риса — напоминать о сохранении моей, чёрт возьми, добродетели.

Повернув налево, я шла вдоль неровной линии забора, его грубые рельсы скользили под пальцами.

— Где все?

— Наверное, сидят у сухого очага внутри, — запыхавшись, сказала Риса, забыв про старые колени, даже солдаты не могли идти так быстро. — Куда ты идёшь?

— Куда угодно.

Куда угодно, лишь бы не в Тайдстоун с этими толстыми стенами, которые я никогда не покидала. Я хотела увидеть, как пьяница выходит из таверны, как человек торгуется с купцом за экзотические товары, как женщина громко ругает мужа. Я хотела увидеть всё то, о чём только слышала шёпот служанок!

Когда сквозь морось раздались крики и гул, я остановилась.

— Ты слышала? Там, за часовней, шум.

Я шла вдоль каменного здания, но толпа деревенских появилась лишь когда я обогнула апсиду4 сзади. Мужчины, женщины и дети собрались полукругом перед деревянной платформой, примыкающей к зданию, с двумя деревянными столбами и поперечиной.

Виселица.

Пульс бился у меня в ушах, заглушая жалобы Рисы о том, что это неподходящее место для леди.

— Они повесят кого-то? Здесь? Сейчас?

— Здесь виселица ни к чему, мэм, — подошёл охранник, расчищая мне путь среди худых лиц, пока наконец не показался человек, который яростно опускал кнут. — Ни к чему для таких, как она.

Волосы на руках вставали дыбом с каждым молчаливым ударом, без единого треска в воздухе. Только звон металлических крюков, прикреплённых к падению, который ударял и рвал спину женщины, раскинувшейся на платформе, платье в крови и лохмотьях.

— Ведьма Ворона! — закричал мужчина во всё горло. — Её нужно сжечь!

Кровавые пальцы впивались в деревянный пол, женщина пыталась поднять избитое лицо и издала оглушительный крик в сторону толпы.

— Я не Ворон!

— Волосы чёрные, как у этих ублюдков! — закричала женщина, стоявшая ближе всего к помосту. — Она Ворон. Я видела эту ведьму вчера в полях, она портила наши посевы, морила нас голодом!

— Это не пра… ааах! — ещё один удар кнута. — Единственное, в чём я виновна — это в том, что родилась с чёрными волосами! О, пожалуйста… пожалуйста… по-а-ааааа…

Холодный ужас пробежал по моей спине, и лопатки сжались.

— А если она не Ворон? — подумала я вслух.

Когда на помост поднялись мужчины с копьями и толпа заревела ещё громче, страж рядом со мной положил руку на эфес5 меча, хотя его расслабленная поза не выдавала никакой немедленной опасности.

— Тогда она докажет это, — сказал он.

— Докажет как? Её уже выпороли до полусмерти, — сказала я.

— Чтобы проявилась её форма, — пробормотала Риса, дёрнув меня за руку. — Галантия… твоя мать не хотела бы, чтобы ты это видела.

— Почему? Боится, что у меня катаракта появится? Кажется, ничто никогда не… — Вдруг онемение прокатилось по моим конечностям, когда двое молодых мужчин несли кипящий котёл за длинные ручки и подняли его высоко