Джекпот для миллиардера. Создана для тебя - Вирсавия Вайс Страница 49

К чёрту ужин, к чёрту весь мир. Я дома, я там, где должна быть.

_________________________________________________________________

«You Can Leave Your Hat On» — бессмертный хит Джо Кокера из классической сцены фильма «9 1\2 недель»

Паспарту — Жан Паспарту вымышленный персонаж романа Жюля Верна «Вокруг света за восемьдесят дней», опубликованного в 1872 году.

Глава 28

Телефон противно вибрировал около уха. Протянула руку. Трубка была горячей, это значит, как минимум минут десять он звонил без перебоя.

Куча сообщений. Прищурив один глаз, сажусь на кровати и пытаюсь включиться в сеть реальности. В каюте стоит сумрак. На часах два ночи.

Так, что тут у нас? Фотографии девчуль: Верунька голышом в бассейне, Танька с клешнёй омара в зубах, Лерка… Чего? Эти, мать твою, подружки стриптизеров вызвали? Потому что загорелая груда тестостерона, держащая Лерку на руках, могла быть только стриптизером. Боже мой! Так он ещё и в костюме Адама!

Я покраснела.

«Алексеева! Кончай дрыхнуть! Стас сказал, что Алекс ещё в Испании! Дуй к нам! Водка киснет!», «Алексеева! Рота подъЁЁЁм!», «Верка какую-то хреновину разбила в ванной!», «Алексеева!!!! Мы сейчас все на тебя обидимся! Целиком! И Хуан, и Хулио, и Егор!»

— Блин! — я прикусила губу и сдвинула брови. — А Егор-то тут при чём?

— Ну с Хулио и Хуаном тебе-то всё точно понятно, мать. — это проснулся здравый смысл.

— Конечно! — хмыкаю я. — Это стриптизеры. Всех стриптизеров зовут Хулио и Хуан.

— Да ладно! — хмыкает эта зануда. — А ты их много в своей жизни встречала, эксперт, ё-моё!

— Отвали! — бурчу под нос.

— Да и пожалуйста, больно надо! Бывай, профессор стриптизёров!

«Алексеева!!! Это что такое? Ты беременна?»

Фото Таньки с тестом на беременность.

— Да твою же мать! — падаю на спину и закрываю глаза. — Тесты в мусорном ведре!

— Ну ты даешь! — оживился здравый смысл. — А я говорил: «Выкини мусор!»

— Да пошёл ты!

«Алексеева! Тихушница! С первого выстрела и в яблочко! Ну Санёк даёт!»

— Идите вы!

Бросаю телефон. Желудок сворачивается в голодный узел. Встаю и шлёпаю на палубу.

Выхожу на кокпит. Легкий ужин сервирован на столе и закрыт кошем.

— Что тут у нас?

Салат «Цезарь», сырная тарелка с оливками и медом, нарезанное холодное мясо, фруктовая тарелка и одуряюще пахнущий хлеб.

Сгребаю всё в кучу и топаю в каюту. С наслаждением схомячиваю по меньшей мере половину и падаю на кровать.

Бздзыньк.

Сашка!

«Родная, выехали в аэропорт. Взлетаем в три часа. Всего шесть часов, и я буду рядом».

«Люблю тебя».

«Я знаю».

Стягиваю с кровати покрывало, беру подушку и иду на палубу. Сооружаю на диване нечто наподобие гнезда и закапываюсь в него, как птичка ткач.

— Екатерина Владимировна?

Оборачиваюсь.

— Доброй ночи, Андрей.

— Полуночничаете? — матрос улыбается.

— Есть немного.

— Может, кофе?

— Было бы здорово.

Пара минут, и у меня в руках кружка с горячим кофе.

Не хватает только звезд. И диванчик бы пошире.

— Андрей, а можно вот чтобы звезды и диванчик?

— Екатерина Владимировна, так у Александра Игоревича в каюте можно убрать крышу.

— Правда?

— Пойдемте, я вам покажу.

Собираю в охапку одеяло, подушку и, с кофе в руках, плетусь обратно в каюту.

Андрей подходит к панели и нажимает на кнопки. Поднимаю голову и, как заворожённая, смотрю, как крыша с легким шорохом разделяется на две части и расползается в разные стороны.

— Спасибо, Андрей.

— Спокойной ночи, Екатерина Владимировна.

Двумя глотками допиваю обжигающий кофе и заползаю в кровать, зарываюсь в подушки и одеяла. Прохладный морской воздух приятно бодрит.

— Ещё чуть-чуть, — шепчу я, глядя на звезды, и пальцем в небе рисую его портрет. — Совсем немножко.

Его руки везде. Они обжигают меня, ласкают и подчиняют себе. Я чувствую, как колотится сердце, глухими ударами бьется о ребра. Он наклоняется и шепчет:

— Родная, любимая, Катенька.

Вдыхаю его солоноватый терпкий запах и растворяюсь в нем, пропитываюсь, сливаюсь с ним на уровне молекул и клеток.

Я чувствую, как он нежно прикусывает мой сосок, они стали невероятно чувствительны, набухли и иногда даже болезненны. Он проводит по ним влажным языком, оттягивает зубами, слегка прикусывая. Тысячи молний пронзают меня, заставляя метаться по кровати, стонать и вскрикивать. Его рука опускается вниз, лаская меня. Я чувствую, что моё тело уже готово его принять. Его пальцы проникают в меня, нежно касаясь самых сокровенных мест, сжимая маленькую нежную горошинку. Я выгибаюсь дугой.

— Катя, родная, открой глаза.

Я открываю глаза и вижу его.

— Сашка!

Его губы везде. Он целует мои глаза, щеки, губы. Я прижимаю его к себе. Не осознавая, что это уже не сон. Что это он. Мой единственный.

— Саша!

Из глаз брызнули слезы. Вытираю их запястьями и тянусь к нему, как умирающий от жажды к глотку воды.

— Господи, родная, как же я соскучился. Иди ко мне.

Я встаю на колени и поднимаю руки. Одним движением он снимает мою маечку и нежно руками берёт мою грудь, обхватывая её, и ласкает соски подушечками больших пальцев. Я запрокидываю голову, он подхватывает меня одной рукой под спину и аккуратно кладет на спину. Его язык очерчивает ареолу соска и прикусывает его зубами, слегка втягивая в рот. Я вскрикиваю. Он отстраняется.

— Катюша?

— Не смей! — шепчу я, выгибаясь навстречу его рту.

Он дует на сосок, и тот сжимается в маленький камешек.

Обхватывает его губами и начинает сосать, как ребёнок, ввергая меня в пучину наслаждения. Я кричу, прижимаю его голову к себе. Моё тело плавится. Его пальцы расстёгивают металлические пуговицы на шортах. Металл касается моей кожи, как кусочки льда.