Скиталец - Тиффани Робертс Страница 45

Член синта также был удален и засунут женщине в рот. Вороны выклевали ей глаза, но ее провалившаяся скула, слишком широкая челюсть и обширные кровоподтеки указывали на то, что ее жестоко избивали, прежде чем бросить сюда.

Она была немного выше Лары, с полными бедрами и грудью. Темные волосы, загорелая кожа…

Процессоры Ронина замедлились, когда на него обрушилось осознание, более сильное, чем любая стена пыли, с которой он сталкивался в пустошах.

Руки женщины были раскинуты в стороны ладонями вверх. Он медленно опустился на колени рядом с ней, взял ее за левое запястье и перевернул ладонь.

По ее тыльной стороне, от первой костяшки мизинца до основания большого пальца, тянулся неровный шрам.

Так осторожно, как только мог, он опустил ее руку обратно. Его процессоры заработали на полную мощность, двигаясь достаточно быстро, чтобы кто-нибудь поблизости мог услышать их жужжание. Он выполнил одно из условий Лары. Одной вещью, о которой ему нужно расспрашивать в городе, меньше. Одним подозрением меньше о Военачальнике.

Он встал и посмотрел через плечо на ворон. Они оставались рядом, каркали и хлопали крыльями, сражаясь за те кусочки мяса, которые у них еще оставались. Они осквернили тело сестры Лары. Повредили его сверх того, что оно уже перенесло. Ронин снова посмотрел вниз. Нет… это было не оно. Это была Табита. Она.

Лицевая оболочка синта исчезла, остался только тусклый, помятый металл и разбитая оптика. Ронин отодвинул бота в сторону, свалив отделенные части на землю рядом с его туловищем. Покончив с этим, он убрал последнее оскорбление с губ Табиты и заключил ее в объятия; сначала он позаботится о ней, чтобы не допустить появления падальщиков.

Он пошел на запад, ища место для отдыха вне тени Военачальника.

Глава Пятнадцатая

Когда Ронин добрался до западного поста охраны, на горизонте был виден лишь слабый намек на оранжевый цвет. Железноголовые, как и их коллеги на восточной баррикаде, сказали ему, что Военачальник не любит посетителей после наступления темноты. Ронин спокойно указал на затянувшийся солнечный свет. После того, как они некоторое время смотрели на него, железноголовые обменялись взглядами друг с другом и махнули ему, чтобы он проходил.

Хотя его рюкзак был полон товаров, Ронин не остановился на Рынке. Его подстегивал другой вес, воспринимаемый не сенсорами, а процессорами. Он должен был рассказать Ларе. Невозможно было предугадать, как она отреагирует.

Только то, что ничего хорошего из этого не выйдет…

Охранники у внутренних ворот не доставили ему никаких хлопот, и он поспешил по пустынному участку дороги вокруг парка. На короткое время ему пришла в голову идея срезать путь через парк, чтобы быстрее добраться домой, как будто, окружив себя жизнью, было бы легче сообщать новости.

В его памяти всплыла запись в дневнике о людях, казненных и сожженных в парке, и он решил держаться улиц.

Пока он шел, вопросы громоздились в его голове, выстраиваясь в очередь, которая никогда не прояснится. Почему? Почему, после всех бессмысленных смертей и разрушений, с которыми мир уже столкнулся, должно было произойти еще что-то? Что могла сделать Табита, чтобы заслужить это? Оправдывало ли что-нибудь такой конец?

Очевидно, что Военачальник враждебен к людям, но еще и бот? Синт был не просто отключен, он был разорван на куски.

В этом действии было послание, и хотя Ронин обладал необходимой информацией, чтобы расшифровать его, смысл так и не пришел. Его процессоры настаивали на том, что за смертью, дезактивацией, осквернением и расчленением стояла какая-то логическая мысль. Но, несмотря на его собственные приступы нелогичного поведения в последнее время, он не мог понять этот поступок. Не мог найти в нем осмысленной цели.

Он быстро добрался до своей резиденции. Окна были темными. Его легкое облегчение сопровождалось легким чувством стыда; если Лара спит, у него будет больше времени, чтобы решить, как сообщить ей новость.

Ронин снял перчатки, защитные очки и маску, засунул их подальше и выудил ключ из кармана. Отперев дверь, он проскользнул внутрь.

Его оптика автоматически включила режим ночного видения, когда он закрывал за собой дверь, но что-то в ее использовании казалось неправильным. Он отменил это действие и вместо этого включил верхний свет.

Он прислонил винтовку к стене и уже снимал рюкзак, когда краем глаза заметил Лару и поднял голову.

Она сидела на третьей ступеньке снизу. Дуло пистолета в ее руке было зияющей черной пастью, раскачивающейся в такт дрожанию ее руки.

— Я так зла на тебя прямо сейчас, что мне следовало бы пристрелить тебя, — сказала она таким же дрожащим голосом, как и ее рука. — Как ты мог уйти, не сказав ни слова?

Ничто не мешало ей нажать на спусковой крючок. Хотя это и маловероятно, был даже шанс, что она попадет ему в оптику и нанесет значительный ущерб. Почувствует ли она себя от этого лучше?

— Я не хотел прощаться. Это подразумевает безоговорочную завершенность, которая, казалось, совершенно неуместна.

С тяжелым, прерывистым вздохом она опустила пистолет, направив дуло в пол.

— Что ты со мной делаешь? Я даже не могу продолжать злиться на тебя, — она отвела взгляд, опустив голову.

— Это потому, что я вернулся на день раньше?

Она ухмыльнулась и встретилась с его взглядом.

— Возможно. Не смог удержаться, да?

Ронин не мог определить блеск в ее глазах, но это придавало живости ее лицу.

— Очевидно, нет, — ответил он. Истина сильно поразила его; он не мог держаться от нее подальше. После спора о продолжительности своего путешествия, заявив, что трех дней едва хватит, он был тем, кто сократил его.

Он бросил свой рюкзак на пол рядом с винтовкой. Тот приземлился с тяжелым металлическим лязгом, и от ткани поднялось небольшое облачко пыли.

— Ты не шутил, когда сказал, что Пыль останется с тобой.

— Это не единственная вещь в мире, но она пронизывает все.

— Я все еще не понимаю, о чем, черт возьми, ты говоришь большую часть времени, — сказала она, приподняв уголок рта. Дразнясь. Это правильное слово? — Иди и приведи себя в порядок.

— Лара…

— Пока нет.

— Я должен…

— Иди приведи себя в порядок, а потом расскажешь мне все подробности. С тех пор, как ты ушел, мой гребаный череп изнывал от скуки, и теперь вдобавок ко всему у меня болят кончики пальцев.

Она легко поднялась, потянулась и пошла вверх по лестнице. Ронин наблюдал снизу за мягким покачиванием ее бедер. Он должен потребовать, чтобы