Я твоя пленница - Алёна Рю Страница 42

Тяжело, наверное, Алу, когда вокруг одни льстецы. А за спиной такие вот Арвины с Делайлами строят козни. А родной отец не замечает, что творится за порогом собственной спальни. Мда…

Я подошла к принцу и присела в реверансе, которому не так давно научилась.

– Ваше Высочество.

– О, Ниада, – Алтимор обернулся и расплылся в улыбке, – смотри, кого мне удалось подстрелить!

Он принялся в красках рассказывать, как все произошло. Его собеседник, уже только что слышавший эту историю, вежливо раскланялся. А я пока смотрела на бодрого и довольного принца, думала о словах Делайлы.

Интересно, если бы я попросила Алтимора отпустить меня, он бы согласился? Конечно, решил бы, что я не хочу быть с ним. Но разозлился бы? Обиделся? Может, как раз прогнал бы?

Другой вопрос, чего хочу я? Остаться с ним или вернуться к своим? Мое место ведь не во дворце и не в империи.

– Ниада? – кажется, уже второй раз позвал принц. – О чем ты думаешь?

– А?

– Что-то случилось, пока меня не было?

Я посмотрела в его внимательные карие глаза. Такие теплые, почти родные. Как жаль, что он принц и мы не встретились при других обстоятельствах.

– Нет, ничего, – я мотнула головой. – Извини, отвлеклась.

Алтимор чуть сощурился, но настаивать не стал.

Мы пробыли за городом до позднего вечера. Я держалась большей частью в стороне, наблюдая, как ангорская знать веселилась и развлекалась. Слуги подавали все новые блюда, а музыканты играли мелодии одну за другой. Некоторые песни я даже знала благодаря урокам. Мой учитель говорил, что петь у меня получалось гораздо лучше. Да мне и самой нравилось. Но конечно, никому показывать свои способности я не собиралась.

– Ты не скучаешь? – поинтересовалась у меня Августина.

– Не знаю, почувствую ли я себя когда-нибудь дома, – ответила я.

И это был главный вопрос. Воспользоваться предложением Делайлы значило предать Алтимора. Но это был и шанс снова оказаться дома. Единственный шанс, как она сказала.

Да и почему принц никогда не упоминал Иссиль? Мы иногда обсуждали Риферот и их извечное противостояние с империей. Но вот о принцессе Алтимор никогда не говорил. Хотя если они состояли в переписке, то знали друг друга много лет. Возможно, он даже собирался на ней жениться. Или, во всяком случае, рассматривал такой вариант.

Да, наверное, поэтому и не говорил.

Сам принц большую часть вечера был в окружении придворных и не мог уделить мне внимания. Но я не обижалась и всё равно была рада, что он меня взял. Лучше наслаждаться свежим воздухом, чем весь день сидеть в одних и тех же стенах.

Пару раз я ловила на себе взгляд Кириана, но не могла его расшифровать. Лорд смотрел на меня как будто с сожалением. Но я не знала, жалел ли он меня или о том, что случилось. Так странно повернулась жизнь. Если бы Джетта тогда меня не раскрыла, я бы сейчас стояла рядом с ним. И вряд ли Делайла сделала бы мне предложение. И не пришлось бы выбирать. Поступить бесчестно и обрести свободу. Или остаться пленницей с туманным будущим.

– Ты сегодня сама не своя, – все-таки заметил Алтимор на обратном пути. – Хочешь, поговорим об этом?

Что, если я все ему расскажу?

– Утром, – ответила я уклончиво.

Хотя я весь день ничего не делала, почему-то чувствовала себя жутко уставшей. Вернувшись к себе в комнату, быстренько рассталась с платьем и облачилась в просторную ночную сорочку. Ушла умываться. А когда вернулась, уже собиралась было сразу улечься спать, как мое внимание привлекла квадратная коробочка на подушке. Синяя, перетянутая ленточкой.

Что это?

Боясь, что оттуда на меня выпрыгнет змея, я открыла ее с осторожностью. Внутри на бархатной подушечке и вправду лежала змея. Только золотая с рубиновыми глазками. Это был браслет как раз по моему запястью. А рядом торчала свернутая вдвое записка:

«Прости меня. К.»

Не зная, что с ним делать, я спрятала подарок Кириана в сундуке среди белья. Мне жутко хотелось спать, и в то же время после всех этих событий я не могла сомкнуть глаз. Должна ли я рассказать Алтимору и об этом жесте его дяди? Вряд ли это поспособствует их примирению. А если умолчу, считается ли это началом измены?

Вдобавок к моим собственным голосам в голове я услышала и Августину: «Тебе нужно научиться быть хитрее».

Застонав, я накрылась подушкой. Не хочу я быть хитрее! И в дворцовых интригах тоже участвовать не хочу! Мне вообще мало надо. Любить и быть любимой. Разве я так много прошу?

Утром Алтимор пригласил меня позавтракать на крышу. В отличие от меня, выглядел он бодро и даже успел поупражняться в зале для тренировок.

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил он на середине трапезы, когда слуги оставили нас одних.

Я невольно вжала голову в плечи. Он говорил о подарке Кириана? Или о Делайле?

– Тебе доложили… – туманно начала я.

– Разумеется, – принц кивнул. – Только было бы лучше, узнай я об этом от тебя. В чем дело, Ниа?

Я шумно выдохнула.

– Она пригласила меня поговорить, – начала я, решив, что речь всё же о Делайле. – И сделала мне предложение, от которого я бы отказалась на месте, если бы не…

– Не что?

Я снова вздохнула.

– Мне тяжело говорить, когда ты такой.

– Какой? – Алтимор сложил руки замком.

– Подозрительный.

– У меня много врагов даже в этом дворце, – пояснил принц. – Но я думал, что тебе могу доверять.

– Я никогда не сделаю того, что может тебе навредить, – заверила я. – Но совру, если не признаю, что ее слова заставили меня задуматься. Поэтому я медлила с этим разговором.

Он на минутку задержал на мне взгляд, словно оценивая мою искренность, и поморщившись, спросил:

– Что эта ведьма хотела?

– Чтобы я выкрала письмо от риферотской принцессы, – я посмотрела на него прямо.

Алтимор не удивился.

– А что пообещала взамен? – поинтересовался он.

– Свободу и возвращение домой.

Между нами повисла долгая пауза. Алтимор задумчиво посмотрел куда-то в сторону. А я уткнулась носом в тарелку и доела завтрак.

Ну вот и рассказала. На душе стало легче, потому что я больше не чувствовала себя предательницей. И в решении остаться на стороне принца тоже не сомневалась. Лишь мысль о свободе, о шансе, которого, может, на самом деле и не было, вызывала тоску…

– Ниа, – Алтимор встал из-за стола и, обойдя его,