Феечка с сердцем дракона - Софья Дашкевич Страница 41

— Ее диктанты. Она путалась в тональностях, знаках, неправильно опознавала аккорды… Но вот ритм! Ни разу за все это время она не ошиблась с размером или длительностью нот. Если убрать нотный стан, то идеальная работа! Такое уникальное чувство ритма…

— Так, может, вы зря ее взяли в класс скрипки? — встрял Аконитти.

Фабиан и забыл о нем, а лекарь никуда не делся. Тихонько протирал тряпочкой свой рабочий ксилофон и грел уши.

— Как это — зря?! — возмутился профессор Бургунди. — Я сразу разглядел в ней воинственный дух, а всем известно, что в боевом оркестре ведущую партию играет первая скрипка.

— Да-да, я помню вашу позицию. — Астиль-тэй ехидно усмехнулся. — Высшее счастье любой музыкальной феи — попасть в боевой оркестр. И в нем, само собой, все держится на первой скрипке, а остальные нужны так, для аккомпанемента. Что же касается дирижера, то его задача просто позаботиться, чтобы духовики и прочие бездари ничего не испортили.

Голос Аконитти так и сочился ядом. От порции неприкрытого сарказма профессор Бургунди пошел багровыми пятнами, глаза налились кровью. Фабиан никогда не любил склоки, но в чем-то был все же солидарен с лекарем. Эти скрипачи с их непомерно раздутым эго, с огромным гонором… Саэлей-тэй мог все отрицать, но его представления об устройстве боевого оркестра Аконитти передал верно.

— А разве не так? — робко уточнила Солианна Тагетти.

Что и требовалось доказать! Даже ученики впитали взгляды своего маэстро!

— Я ничего подобного не утверждал! — взорвался профессор. — И не надо передергивать! В оркестре важен каждый! Вплоть до… Вплоть до… — Он чуть не задыхался от негодования. — Вплоть до несчастного треугольника!

— Вот! — Астиль-тэй вскинул руку. — Вы слышали это?! Какой феерический снобизм! Чем вам не угодили ударники, а, Саэлей-тэй?! Чем мы хуже? Да ваш боевой оркестр многие столетия подряд был нужен только для парадов ее величества! Мы в войнах отродясь не участвовали! А столько пафоса, столько амбиций! Одну-единственную битву выиграли… Может, вам теперь собственный храм воздвигнуть? А мы вот сражаемся каждый день! Бьемся за жизни…

— Ну да, ну да! — надсадно хохотнул Бургунди. — То мозоль студенту залечите, то чирей вскроете… Вот это настоящий героизм!

— Да, героизм! — не унимался лекарь. — Да! Кто, скажите на милость, избавил вашу внучку от послеродовой горячки, а? Кто восстановил сломанное крыло профессору Олии Ортензи?

— Она же просто сослепу промахнулась мимо двери…

— И что? В ее возрасте ткани сами уже не срастаются! Все говорили, что проще сдаться, что Ортензи надо отказаться от полетов. Но у меня, знаете ли, тоже есть боевой дух! Я бился до последнего — и вот результат!

— Браво, Астиль-тэй! Мое почтение! — Бургунди театрально зааплодировал. — А ничего, что бедняжка Ортензи через неделю после вашего лечения уснула на подлете к столовой, упала в кусты магонии и сломала еще и шейку бедра? Хотя все ей кричали…

— Над ее слухом я еще работаю! — Аконитти было стушевался, но тут же взял себя в руки, вздернул подбородок и повернулся к ректору. — Фабиан-тэй, у дочери дракона очевидная предрасположенность к ударным. И вместо того, чтобы мучить ее скрипкой…

— Да кто ее мучает! — перебил Бургунди. — Еще великий Тобис Росси говорил, что пение скрипки есть услада для…

— И вместо того, чтобы мучить ее скрипкой, — на пару тонов выше повторил Астиль, — пришлите Янброк ко мне. Я готов лично с ней заниматься. Возможно, ее призвание— не забирать жизни, а спасать их.

О таком Фабиан и помыслить не мог. Да и сама Эри вряд ли захотела бы кого-то лечить, но в словах Аконитти было зерно истины. Ударные… Почему бы и нет? В конце концов, розовая взрослела под звон мечей и стук молота о наковальню. Да и потом: в некоторых боевых симфониях есть и партия для ударных. Не во всех, конечно, потому не каждый барабан или тот же ксилофон можно поднять в воздух, зато оборонительная музыка…

— Я не уверен насчет целительства, но попробовать можно, — ответил Фабиан после недолгих колебаний. — Завтра после обеда у вас найдется время? Я передам Эри.

— Исключено! — Бургунди топнул, как упрямый ребенок. — После обеда у нее урок со мной. И завтра тоже. И послезавтра. И вообще, если она начнет отвлекаться на глупости, то когда ей разучивать программу?

— А зачем ей разучивать вашу программу, — парировал Астиль, — если скрипку она бросает? Фабиан-тэй, я подберу ей удобные палочки, выделю палату под индивидуальные занятия…

— Это вам надо выделить палату в лечебнице для душевнобольных! Если вы думаете, что Янброк бросит скрипку, то вы, с позволения сказать, умом тронулись!

— Я-а-а?! — оскорбился лекарь, а Фабиан украдкой прикрыл глаза и медленно-медленно выдохнул накатившее раздражение.

Скандал между двумя маститыми феями выходил на новый виток. Образованные, интеллигентнейшие музыканты готовы были в кадыки друг другу вцепиться. И все из-за кого? Риторический вопрос. Эри даже заочно умудрялась нарушать спокойствие в академии!

— Прошу вас, хватит! — попытался утихомирить подчиненных ректор. — Это решать не нам!

Короткая фраза подействовала на Бургунди и Аконитти как ушат холодной воды.

— В смысле? — Они синхронно обернулись. — А кому?

— Для начала я посоветуюсь с самой Эренидой, — рассудил Фабиан. — И с ее отцом. Мы все обсудим, взвесим за и против…

Первым от шока опомнился Астиль-тэй. Привычным жестом пригладил волосы и нацепил подобострастную улыбку.

— Прекрасная идея. Я и сам хотел предложить! Заодно познакомлюсь с гердом Янброком…

— Орка с два! — осадил его профессор Бургунди. — Никто не купится на эту вашу дешевую лесть! Вы же опытный управленец, Фабиан-тэй. Академия при вас так похорошела, что любо-дорого! Уж мне ли не знать, я пережил трех ректоров! Так что вы должны отчетливо понимать, что кое-кто в этой комнате руководствуется низменными политическими интересами. Подобраться к герду, втереться в доверие…

— А я бы вас убедительно попросил, Саэлей-тэй, не судить других по себе! — Аконитти презрительно хмыкнул. — Сами-то внучку за короля пристроили! Пойдемте, Фабиан-тэй! — И он увлек ректора к дверям.

Ситуация окончательно вышла из-под контроля. Фабиана разрывали на части: в одно ухо что-то бубнил лекарь, в другое — хрипел и басил, захлебываясь слюной ярости, старый профессор.