Мои любимые преступнички - Ирина Соркина Страница 38

Кэрн побледнел. Он смотрел на мать и не мог выговорить ни слова.

Она достала из сумочки красный телефон в виде страшного дракона и набрала номер Гина:

— Я жду тебя и твою команду прямо сейчас! — сурово приказала она журналисту.

— Назида, все будет сделано, как вы скажете! — послышался взолнованный голос Гина.

Он никогда так не разговаривал, всегда держался вполне уверенно. Что с ним сделала эта огненная женщина?

— Я дома у наших бандитов! — продолжала Назида, — у Аллы и Вилли, предателей родины.

Муж испуганно вскочил с места, я почувствовала, как неприятный ком подступает к горлу. Мне захотелось сделать вдох, но я не смогла. Кэрн взглянул на нас, потом на мать и покраснел.

В нем закипала ярость, и от этого мне стало ещё хуже. Ладони задрожали.

Кэрн резким движением выхватил у Назиды телефон, прислонил ко рту и громко произнес:

— Гин, спасибо, но ваша помощь нам больше не нужна!

Президент сразу же разъединился.

— Что ты себе позволяешь! — взревела фурия, — как ты смеешь так обращаться с матерью.

Но Кэрн аккуратно поднял ее на руки, она начала вопить и драться, но он крепко прижал ее к себе и вынес на улицу.

— Мама все будет, как ты хочешь, но не оскорбляй моих друзей.

Через мгновение он вернулся к нам. Он не мог скрыть свое волнение.

— Пожалуйста, позвоните журналистам, всем кроме Гина и попросите их прийти в сад. Я хочу сделать важное заявление. И вы тоже приходите.

Кэрн резко выскочил из нашего домика.

Назида влетела в комнату, оглушив всех криком:

— Какие же вы друзья после этого!

Она схватила меня за плечи и начала трясти:

— Если бы твои дети так обращались с тобой, Алла, я бы не позволила!

Она отпустила меня, подошла к Вилли, размахнулась и дала ему пощечину, тот взвыл от боли.

— Раз Кэрн твой друг, — заявила она, — так скажи ему, что нельзя так обращаться с матерью!

Лутте стоял в углу и с завистью смотрел на моего мужа, потом вышел, печально вздохнул и театрально произнес:

— Ее рука коснулась не меня,

Я обречён на вечные страданья,

Уйду я прочь, мне не страшны скитанья,

Прощай богиня боли и огня.

Глава 76

Назида бросила страшный взгляд на Лутте. Хорошо, что она магией не обладала, иначе ее обожатель в тот же миг превратился бы в камень. Но Лутте не только не испугался, наоборот что бы она не делала, он восхищался ею.

Чем же она так его покорила? Наверное, Лутте настолько необычный человек, что влюбленность в эту безумную женщину неудивительна для него. Но он, правда, и других не пропускает.

И вот Лутте наконец получил желаемое. Назида подошла к нему и дала такую пощечину, что его щека стала алой.

— Уж ты бы мог объяснить президенту, что нельзя так обращаться с мамочкой.

Лутте схватился за щеку, присел от боли, но при этом прошептал:

— Сплетена из нежных лилий милая ладонь,

Взгляд холодный словно иней,

А в душе огонь!

Нет прекраснее награды, чем твоя рука,

В сердце радость и отрада. Пусть горит щека!

Назида внимательно слушала каждое слово, ее суровость сменилась счастливой улыбкой.

Она обняла обожателя и поцеловала в пылающую щеку. Он затаил дыхание, не в силах сказать ни слова.

— Лутте, встретила я бы тебя лет на сорок раньше, — Назида вздохнула, — ой влюбилась бы! Но вот беда, ты тогда ещё не родился!

Она расхохоталась:

— И угораздило же тебя влюбиться в старуху!

Мы с Вилли молчали. Все бы были такими старушками! Девчонка на вид лет восемнадцати, намного младше меня. Лутте казался по сравнению с ней достаточно взрослым. Конечно, он выглядел молодо, но все-таки мужчина лет тридцати пяти и совсем юная красавица вместе не смотрятся. Но кто бы мог предположить, что эта красавица настолько старше его?!

Назида вдруг бросилась ко мне и обняла:

— Наивная глупая девочка! Ни за того вышла замуж! Могла бы уже давно быть женой лучшего президента в мире!

Я резко отстранилась от нее:

— Мой муж был и остаётся президентом моего сердца!

Она взглянула на Вилли. Он делал вид, что не слышит нашего разговора, а внимательно разглядывает огромную оранжевую бабочку, приземлившуюся на его ладонь.

— Вилли! — позвала она моего мужа. Впервые эта пугающая женщина обратилась к нему по имени.

— Я обещаю больше не говорить ни тебе, ни твоей жене неприятных слов.

Мы оба с изумлением подняли на нее глаза.

— Моя царица, добра и благородна! — пропел Лутте.

Но Назида теперь смотрела только на Вилли:

— Я тебя очень прошу не мешай моему сыночку! Ты хороший парень, — она слегка стукнула его по плечу, и мог бы быть неплохим президентом. Но то, что может дать людям Кэрн бесценно. Не надо больше выборов, дайте ему возможность творить чудеса!

В глазах Назиды стояли слезы. Неужели такая женщина способна плакать?

— Вилли, одно твое слово, — горько сказала она, — и сын передаст управление тебе, и ты лишишь керинчан здоровья, молодости и счастья.

Лутте усмехнулся и зааплодировал. А я наконец поняла в чем дело. Назида боится, что Кэрн лишится власти из-за Вилли. Она считает, что Вилли может выиграть выборы. От этой мысли я была готова летать. Это же просто замечательно. Может, Вилли ещё раз попробовать?

Но, похоже, мой муж решил иначе. Глаза его были печальными:

— Я больше никогда не буду участвовать в выборах! — с болью произнес он, — даже если Кэрн решит править вечно, я не стану ему препятствовать. Можете не беспокоиться об этом.

Я смотрела на Вилли и не могла поверить. Это был совсем другой человек, куда подевались его сила, уверенность в себе? Он выглядел измотанным, уставшим, хотя мы с ним хорошо выспались сегодня впервые за много дней. Нам обоим снилась Керния почти каждую ночь. И только в эту ночь все сновидения отпустили нас. Как же хорошо дома! Мне здесь намного легче, но Вилли до сих пор не пришел в себя.

Он прав, нам с ним не нужна власть. Пусть Кэрн решает судьбу нашей страны или кто-нибудь другой. А мы попробуем свить счастливое семейное гнёздышко.

— Кэрн не будет править вечно! — весело сказал Лутте, — я не позволю керинчанам так долго мучать моего друга!

— Пойдемте в сад! — скомандовала Назида, — мой сыночек ждёт нас там.

И вдруг я вспомнила о просьбе Кэрна, он хотел, чтобы мы вызвали журналистов. И почему кроме меня об этом никто не помнит?

— Подождите! — воскликнула я, взяла со стола