Второй шанс или повар-попаданка - Ли Ан Страница 36

Однако не все было безоблачно.

Через неделю после возвращения Доминика к нам приехали... скажем так, неожиданные гости.

Я как раз обсуждала с мадам Бертран меню для очередного торжественного ужина, когда во двор въехали три кареты. Официальные, черные, с государственными гербами.

— Мадемуазель, — прибегает испуганная Мари, — к нам чиновники! Из префектуры!

Сердце ухает вниз. Значит, граф де Ларошфор начал действовать.

— Где Доминик?

— В конюшне, лошадей кормит.

— Скажите ему, чтобы шел в дом. Осторожно, незаметно. А я встречу гостей.

Выхожу на крыльцо. Из карет выходят четверо мужчин в официальных мундирах. Один — пожилой, с внушительным животом и самодовольным лицом. Остальные помоложе, но тоже с видом людей, облеченных властью.

— Мадемуазель де Монклер? — обращается ко мне пожилой чиновник. — Инспектор Дюморье, префектура. Прибыли с проверкой вашего заведения.

— Добро пожаловать. Чем могу помочь?

— Нам поступили жалобы на нарушения в работе вашего... — он брезгливо осматривается, — постоялого двора.

— Какие нарушения?

— Антисанитарные условия, некачественная пища, отсутствие необходимых лицензий... — Он достает список. — Довольно обширный перечень.

— Кто подавал жалобы?

— Это конфиденциальная информация. Но жалобы поступили от нескольких источников.

Ясно. Граф де Ларошфор мобилизовал свои связи в администрации.

— Хорошо. Проверяйте. Нам нечего скрывать.

— Посмотрим, — усмехается Дюморье.

Следующие два часа превратились в настоящий кошмар. Чиновники перерыли весь дом. Проверяли кухню, комнаты для гостей, конюшни. Придирались к каждой мелочи.

— А это что такое? — спрашивает один из помощников, указывая на новый очаг.

— Дополнительное место для приготовления пищи.

— А разрешение на перепланировку есть?

— На какую перепланировку? Мы просто сделали еще одну дверь между кухней и кладовой.

— Самовольная перепланировка — нарушение строительных норм. Штраф пятьдесят ливров.

— За что?!

— За незаконное изменение конструкции здания.

И так по каждому пункту. Придирались к чистоте посуды, к качеству постельного белья, к состоянию конюшен. На каждое нарушение — штраф.

— А вот это совсем плохо, — говорит Дюморье, заглядывая в погреб. — Сырость, плесень...

— Какая плесень? — Спускаюсь следом. В погребе сухо и чисто, все продукты в порядке.

— Вот, видите? — Он показывает на стену, где действительно есть небольшое темное пятно. — Антисанитарные условия хранения продуктов.

— Это не плесень, это просто пятно от влаги.

— Неважно. Нарушение есть. Штраф сто ливров.

К концу проверки набралось штрафов на триста ливров. За самые нелепые нарушения — от "недостаточной освещенности коридоров" до "неправильного хранения сена в конюшне".

— А теперь поговорим о лицензиях, — говорит Дюморье, когда мы возвращаемся в дом.

— У нас есть все необходимые документы. — Показываю бумаги, которые оформлял наш юрист.

— Хм... — Он внимательно изучает документы. — А это что за лицензия?

— На ведение образовательной деятельности. Мы даем уроки музыки и фехтования.

— А где преподаватель?

В этот момент в гостиную входит Доминик. Спокойный, собранный, в чистой одежде.

— Это я, — говорит он. — Доминик де Ларошфор, преподаватель музыки и фехтования.

Дюморье поднимает голову, и я вижу, как его лицо меняется. Сначала удивление, потом узнавание, потом... страх?

— Месье... Доминик? — неуверенно переспрашивает он.

— Именно. А вы, кажется, инспектор Дюморье? Мы встречались в доме графа де Ларошфора.

— Встречались... да, встречались... — Дюморье явно растерян. — Но я думал, вы...

— Что я племянник графа? Так и было. Но теперь я простой учитель. — Доминик улыбается холодно. — И, кстати, хотел бы знать — кто именно подавал жалобы на наше заведение?

— Это... это конфиденциальная...

— Месье Дюморье, — голос Доминика становится тверже. — Я знаю, кто стоит за этой проверкой. И знаю, что большая часть ваших обвинений — просто придирки.

— Но нарушения действительно есть...

— Мелкие технические нарушения, которые есть в любом заведении. Если проверить с такими придирками "Золотой петух" или "Усталый путник", наберется нарушений в два раза больше.

Дюморье молчит, но я вижу — аргумент попал в цель.

— Что вы предлагаете? — спрашивает он наконец.

— Разумный подход. Мы устраним все серьезные недостатки в течение недели. А штрафы за технические мелочи... думаю, можно пересмотреть.

— Я не могу отменить штрафы...

— Можете уменьшить. За добровольное устранение нарушений.

Дюморье переглядывается с помощниками. Видно, что они не знают, как себя вести. С одной стороны, есть приказ придираться. С другой — перед ними племянник влиятельного графа, который может знать компрометирующие подробности.

— Хорошо, — говорит Дюморье наконец. — Штрафы уменьшаем до ста ливров. И неделя на устранение замечаний.

— Справедливо, — кивает Доминик.

Чиновники уезжают, а мы остаемся разбирать последствия.

— Ну что ж, — говорю, — теперь понятно, чего ждать от графа де Ларошфора.

— Это только начало, — мрачно отвечает Доминик. — Дядя не остановится на административных проверках.

— А что будет дальше?

— Экономическое давление. Он попытается убедить поставщиков не работать с нами. Или клиентов — не останавливаться у нас.

— И что делать?

— Укреплять позиции. Расширять клиентскую базу. Находить новых союзников.

— А вы не жалеете? — спрашиваю. — О том, что порвали с семьей?

Доминик долго молчит, глядя в окно.

— Иногда жалею, — говорит наконец. — Тяжело оказаться без привычной поддержки. Но потом вспоминаю сегодняшний день. Как Дюморье придирался к каждой мелочи. И понимаю — не хочу быть частью системы, которая вот так давит на честных людей.

— Даже если это означает трудности?

— Даже так. — Он поворачивается ко мне. — Элеонора, есть вещи дороже комфорта. Самоуважение, например.

— И любовь? — спрашиваю тихо.

— И любовь, — соглашается он. — Особенно любовь.

Мы смотрим друг на друга, и между нами снова возникает то особое напряжение, которое появилось еще во время нашего танца.

— Доминик, — говорю осторожно, — а что если мы не справимся? Что если дядя все-таки сломает наше дело?

— Тогда начнем заново. В другом месте, с другими людьми. — Он подходит ближе. — Главное — вместе.

— Вместе?

— Если вы согласитесь. Если поверите, что мои чувства искренни.

— А как я могу поверить? Мы знакомы так мало...

— Время покажет, — говорит он просто. — У нас впереди много дней. Много возможностей узнать друг друга лучше.

— И много трудностей.

— И много трудностей, — соглашается он. — Но