По ту сторону тьмы - Р. С. Болдт Страница 35

— Нет. Никакого высшего образования. — Он продолжает изучать людей, как пижонский робот в старых фильмах «Терминатор», который анализировал все. — Парень читал все, что попадалось под руку. — После небольшой паузы он тихо добавляет: — Иногда нужен отверженец, чтобы объединить людей.

Я смотрю на него со смесью любопытства и неверия.

— Парень, который все это провернул, был изгоем? — этого я не ожидала.

Он опускает подбородок в отрывистом кивке.

— Ага. Он всегда противостоял. В раннем возрасте он всех вокруг распалял.

— Ну, независимо от его «распаления», мужчина, который делает все это, чтобы помочь другим, — отличный парень, на мой взгляд.

И я действительно так считаю. Невероятно, чтобы кто-то проявил инициативу и помог своему окружению до такого уровня.

Я потягиваю кофе. Воцаряется удивительно комфортная тишина. Я думаю о мужчине, ответственном за обеспечение процветания заработка этих людей.

— Знаешь… я обязан спросить. — При звуке хрипотцы в его голосе, я поворачиваюсь в его сторону, и его глаза тут же встречаются с моими. — Почему ты не боишься меня?

Мой смешок окрашен цинизмом.

— Уверяю тебя, я боюсь. Не позволяй этому…, — я жестом показываю на свое лицо и широко улыбаюсь, — сбивать с толку. Ты очень пугающий мужчина.

Он сухим голосом проговаривает:

— Почему-то сложно в это поверить.

Я смеюсь, но смех обрывается, когда я отрезвляю себя. Слова так и просятся, чтобы их произнесли, хотя я не могу понять, что побуждает меня их озвучить.

Я переключаю свое внимание на прохожих и тщательно подбираю слова.

— Когда человек сталкивается с возможной смертью, то, как правило, перспектива встретиться с ней снова становится не такой страшной. Начинаешь смотреть на все иначе.

С трудом сглотнув, я заставляю себя встретить его взгляд без содрогания.

— Ты несомненно пугающий. Но в конце концов каждый из нас рано или поздно умрет. Некоторые просто раньше, чем другие.

Я передвигаюсь на скамейке, чтобы оказаться к нему лицом, и делаю глубокий вдох, прежде чем испустить выдох. Я делаю это скорее в надежде, что он не выйдет из себя на глазах у всех этих людей, чем по какой-либо другой причине.

По крайней мере, я заполучила стаканчик отличного кофе.

— Я должна тебе кое-что сообщить.

Он, должно быть, улавливает в моем голосе настойчивость, — а может и страх, — потому что пригвождает меня к месту своими уникального цвета глазами. На его щеке напрягается мышца.

«Просто скажи это и дело с концом, Джорджия».

Мои слова сыплются торопливо, с тревогой.

— В морге появился еще один труп, сказавший то же самое, что и другие. Это была женщина, моя ровесница. Согласно ее досье, она стала жертвой перестрелки между Последователями и Скорпионами.

Его рука, лежащая на подлокотнике скамейки, сжимается в кулак, и только сейчас я замечаю шрамы, украшающие костяшки пальцев. Черты его лица становятся суровыми, губы поджимаются.

— Да? — хотя голос у него низкий, скорее всего, для того, чтобы его не услышали, я не упускаю в нем сарказма. — Она сказала что-то о том, что это натворили Скорпионы, и том, что надо рассказать мне? — каждая мышца в его теле напрягается, в то время как ярость бурлит в его глазах.

Я сглатываю, в горле внезапно пересыхает.

— Да, это то, что сказала Самара.

На его лице мелькает вспышка боли, однако она исчезает так быстро, отчего я задумываюсь, не привиделось ли мне это.

— Расскажи мне, каким именно образом эти люди порют всякую хрень, когда они, блядь, мертвы.

Я держу свой стаканчик с кофе обеими руками и смотрю на крышку.

— Я не знаю, каким именно образом. Все, что я знаю… — Сука. Если я попытаюсь объяснить, что я сделала, он ни за что мне не поверит.

— Все, что ты знаешь… что? — его тон неумолим, неверием пронзая меня с каждым словом.

Я медленно выдыхаю, ставя свой кофе на бетон рядом со скамейкой. Мой взгляд сталкивается с его холодным взглядом, и по коже пробегают мурашки, даже при высокой температуре.

— Я спросила у Лео и Наоми, как они умерли, и вот тогда-то они заговорили со мной. Тот раз был единственным, когда я задала вопрос. Другие — все они — поведали мне по собственной воле. В одно мгновение они мертвы, не двигаются и совершенно безмолвны, а в другое — они разговаривают со мной.

— Ты должна мне это показать. — Он сверлит меня взором. Его глаза, как и его голос, полны вызова. — Покажи мне, как ты спрашиваешь мертвецов о том, как они умерли.

— Не могу. — Я быстро качаю головой. — Ты не понимаешь. Я сделала это всего один раз, а теперь я словно открыла нечто, чего не должна не была, потому что я не могу это закрыть. — Мой голос становится отчаянным. — Я не могу сделать это снова. Мне показалось, будто я прикоснулась к смерти. Будто это оставило самое темное пятно на моей душе. Клянусь, казалось, что это сократило мою жизнь, казалось, что оно высасывало ее из меня.

Мои мольбы наверняка напрасны, но я все равно пробую.

— Было ощущение, что я натворила нечто противоестественное. В этом есть какая-то энергия, которая просто… такая безрадостная и темная. Я не могу повторить это действо. Просто не могу.

Его глаза становятся все холоднее, а слова подобны колючей проволоке — острые и губительные.

— Ты ожидаешь, что я просто поверю тебе на слово? — он разражается резким, невеселым смехом. — Ты, должно быть, думаешь, что я полнейший дурень на свете.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

БРОНСОН

Она либо самая отличная актриса, которую я когда-либо встречал, либо говорит правду.

Или лучше сказать: она действительно верит в то, что говорит мне правду, пока кормит меня этим дерьмовым оправданием. Мои люди не нашли никаких улик, связывающих ее с Последователям, но это вовсе не значит, что она не работает с ними. Это лишь вопрос времени, когда мы все выясним.

Эти ее зеленые глаза умоляют меня поверить ей, и какая-то дурацкая, предательская часть меня хочет этого.

Почему я трачу на нее время, когда должен работать? Я бы уже давно занимался своими делами, но Abuela попросила меня привезти ее сюда сегодня, чтобы накрыть стол для гаданий. Я не собирался задерживаться и уже собирался уходить, когда заметил Джорджию.

У этой женщины, без сомнения, стальные яйца, особенно если она вновь объявляется здесь.

И теперь, с этими ее оправданиями касательно того, почему она не в состоянии подкрепить свои действия фактами? У меня не времени на этот пиздеж.

Я поднимаюсь со скамейки и наклоняю голову, жестом приглашая