Город Пламени - Рина Васкез Страница 34

Не каждый день кто-то принимает такое предложение.

Она усмехается, несмотря на мой недоверчивый тон: "Я понимаю. Как ведьмы, мы часто изображаемся опасными, хотя, если бы мы использовали любую магию…" Ее взгляд, пустой, когда она смотрит в сторону: "- Нам было бы лучше умереть".

Мое лицо застывает в сосредоточенности при виде свечи. Я слышала, как редко встречаются ведьмы — что они используют свою магию, чтобы околдовать любого смертного, и если это будет засвидетельствовано, их повесят.

"Это неправда, знаешь ли. То, что они говорят о том, что мы очаровываем смертных".

Мои глаза метнулись вверх сквозь нахмуренные брови: " Вы только что прочитали мои мысли?"

Она качает головой, втягивая нижнюю губу: "Нет, мы не можем читать мысли, но мы можем чувствовать эмоции, даже влиять на них. И судя по твоим опасениям, а также по тому, что все считают ведьм манипуляторами, нетрудно догадаться, что именно об этом ты и думала".

Теперь у меня появилось желание скрыть любые свои эмоции.

Сместившись на своем кресле, она говорит: "Тысячелетия назад наши предки — ведьмы, называемые Экзари — были проводниками и защитниками перевертышей после того, как они помогли Экзари против бушующих войн с…"

"Колдунами", — вклиниваюсь я: "Я знаю историю". Колдуны и ведьмы враждовали на протяжении столетий до заключения договора, в большинстве своем против власти. Колдуны хотели править Эмбервеллом, ведьмы не соглашались, перевертыши тоже. И после того, как ведьмы и перевертыши победили, колдунов осталось немного. Теперь большинство говорило о том, что в живых осталось лишь несколько человек, живущих в других королевствах.

"Итак, ты знаешь о родословной Ривернортов. Предыдущие правители Эмбервелла были перевертышами".

Я снова стараюсь не показать на своем лице удивление от того, что никогда не слышала этого имени. Я знаю, что до королевы был правитель, но кто? Мне никогда не говорили: "Нет", — бормочу я.

"Я так и думала". Она откидывается назад, разговаривая больше сама с собой.

"И откуда вы знаете?" спрашиваю я, сузив брови: "Ведьмы не бессмертны".

"Я знаю, потому что моя сестра, — говорит она осторожно, — влюбилась в перевертыша более двадцати лет назад. Он пережил эпоху, когда был заключен договор, дожил до падения Ривернортов. Всех убили, а значит, кто-то другой должен был занять трон".

"Королева", — говорю я с единственной мыслью, которая пришла мне в голову: "Она… убила их?" Мне было интересно, какова ее история, кто она такая, если она удерживает власть для человека, прожившего более трехсот лет.

"Это возможно", — хмыкнула Лейра: "Но истинные масштабы произошедшего неизвестны. Эта сторона истории похоронена глубоко внутри Эмбервелла, я знаю только отдельные части здесь и там благодаря моей сестре."

"И где сейчас ваша сестра?"

В ее лесных глазах блеснула печаль, когда она выдержала мой взгляд: "Она погибла".

Я не могу ощущать эмоции, чувствовать их, как говорит Лейра, но я почувствовал боль в этих двух словах: "Я ужасно сожалею о вашей потере", — шепчу я, пряча гримасу из-за того, что говорю ей фразу, которую в прошлом презирала слышать от других.

Ее благодарная улыбка слаба и закрыта: " Знаешь, иногда я предпочитаю представить, что она где-то еще жива, возможно, в одной из других земель Зератиона. Но потом я напоминаю себе, насколько это невозможно, когда мы едва ли можем ступить в другие земли без возможности быть убитыми или порабощенными".

"Вряд ли справедливо, что другие лидеры могут пересекать королевства по своему усмотрению".

Лейра кивает: "За исключением единственного правителя, который ни разу не появлялся в других землях, короля Терраноса".

Эльфийский король.

"Почему?" спрашиваю я. Раньше я думала, что эльфийский король слишком сильно презирает Эмбервелл, чтобы когда-либо приехать. Насколько я знаю, это вполне может быть точной причиной того, что он никогда не пересекает территории. Он тот, чьи земли известны как самое темное и страшное место… Кричащие леса.

Я содрогаюсь, вспоминая времена, когда я подходила близко к границам, когда ставила ловушки, и дни, когда Идрис забирал меня, как ребенка, забредшего туда.

"Это то, что я все еще пытаюсь понять", — замечает Лейра: "Мы с Аэль подумали, что, возможно, именно он отвечает за этих новых существ".

Я хмурюсь при упоминании о новой породе: "А как насчет Золотого вора?"

"Тот мальчик?" Ее брови поднимаются: "Возможно, он единственный известный перевертыш, обладающий всеми тремя драконьими способностями, но вряд ли он тот, кто создает хаос, кроме как грабит все магазины на свете".

Просто не волнуйся из-за этих слухов, сказал мне Лоркан, но это все, что я могу сделать: "А ваша сестра никогда не говорила? Она знала перевертыша, почему…"

"Потому что даже тогда она была скрытной, она держалась за многие вещи и… мы слишком много и часто ссорились, пока однажды она не ушла, и я не видела ее много лет. Мне пришлось услышать от кого-то, кто знал перевертыша, что их обоих нашли мертвыми возле леса на севере".

Я закрываю рот, откидываясь на спинку стула. Свеча колеблется от моих движений. Затем, после минутного молчания, я спрашиваю: "Откуда вы знали моего отца?" Мой голос неузнаваем.

Лейра издаёт сдавленный вздох, проводя рукой по густым обсидиановым кудрям: "За год до его смерти мы встретились, когда другой венатор обвинил меня в воровстве. Твой отец примчался и спас меня. Он всегда говорил о том, что не согласен со многими аспектами работы венатора. И в тот день в знак признательности я пригласила его на чай, и с тех пор он обязательно навещал меня время от времени".

В моем горле образуется комок, но я улыбаюсь, представляя, как он, вероятно, сделал бы причудливое замечание за это время.

"Твой отец был очень любопытным человеком, Наралия", — продолжает она: "Всякий раз, когда он считал, что существует несправедливость, он говорил об этом, но он также сумел привести столь многих к победе в качестве венатора, что стал легендой среди всех нас".

Я смеюсь себе под нос, глядя на свои руки: "Хотя он был слишком скромен в этом".

"Не тогда, когда дело касалось любви его детей".

Я смотрю вверх, сердце так сильно прижимается к груди, но глаза Лейры потемнели от страха.

"Есть кое-что, что ты должна знать о своем отце", — говорит она, когда моя опечаленная улыбка сглаживается в прямую линию: "За несколько недель до того, как я получила известие о его кончине, он был в бешенстве и говорил мне, что в Эмбервелле что-то неспокойно, пока в день испытаний венаторов для новых стажеров он не заметил меня в