Встречная-поперечная - Антонина Циль Страница 31

Расходы домовой терпеть не мог и с новыми вещами уживался долго. Это еще старая хозяйка заметила. Приговаривала, что, мол, Дух дома все старье обновляет, и нету резону на новое тратиться, а хочется ведь свежим камнем колодец украсить, сбрую поменять. Но обидится домовой – все начнет ломаться.

Домовой сам понимал: всему свой срок, но камень у колодца от мха вычищал, и сбрую натирал до блеска – еще поносит ее пара запряжных. Не скряга, а рачительный, вот.

Работа не спорилась. От лопаты отошла ржа, и черенок заблестел, очищенный от занозливых сучков, но домовой доволен не был. Предчувствие все больше беспокоило духа. И не подвело.

Нехорошим светом среди грозовых туч полыхнул за окном закат. Не то где-то молния ударила, не то земля сама собой содрогнулась.

Потянуло откуда-то ледяным холодом, так что полы инеем припорошило. Скрипнули половицы.

Домовой ахнул, на четвереньках шустро подался назад, в самый угол под лестницей.

Над кучкой снега в гостиной закружился смерчик, высотой с человека. Человек из него и появился. Нагой, весь в инее.

Ступили на паркет крепкие ноги с мускулистыми икрами.

Человек… существо… переступило, и в комнате раздался негромкий смех.

— Вот я и вернулся, — довольным тоном сказал человек-нежить. — Вовремя. Как раз к раздаче призов за хорошее поведение.

Он прошелся по гостиной, осматриваясь. Черная вытянутая тень его, словно сама была отделена и живая, скользнула по стенам, изламываясь и временами напоминая змею.

— Эй! — повысил голос чужак. — Домовой! Чую тебя, не прячься. Выходи, поговорим. Ты ведь меня узнал?

Домовой с кряхтением выбрался из убежища. Прятаться смысла нет. Таким существам не только почуять, но и изничтожить домовую нечисть – раз плюнуть. Вот и мелкие домовицы, с птичку махонькую размером, что защищают крыши и чердаки, притихли испуганно в щелях деревянных балок.

— Как же тебя не узнать, — проворчал домовой, представ перед незваным гостем, — когда ты моих хозяев со свету сжил.

Ледяное существо пожало плечами. Когда-то оно было человеком, но теперь носило чужой облик. И облик тот был хорош: стройный статный молодой мужчина, с темным, чуть курчавым волосом и синими, как лед, глазами.

— А он первый начал, — усмехнулся молодой человек. — Этот ваш Роман Александрович. Сам предложил плату. Очень о сыне своем пекся, да-с.

— А ты уговор не выполнил, — напомнил домовой.

— Так то не я, а обстоятельства непреодолимой силы. Сынок Романа Александровича в экспедиции пропал. Я к тому не причастен. Судьба.

— Ага, судьба, — покачал головой домовой.

— Со Змеями всякому осторожнее быть надобно. Правильно желания формулировать.

— Так ты не Змей еще… так… Змееныш подколодный.

— Поговори у меня. И попробуй только хоть слово молодой хозяюшке обронить. Власти тебя подчинить у меня нет, а уничтожить могу запросто. Только пепел останется… холодный… такой, что только зимнему ветру развеять. Ты это знаешь. Держи язык за зубами.

— Не трожь хозяйку, — домовой сжал в руке черенок от лопаты. — Не получится у тебя ничего. Она душой чиста, Поперечье за нее вступится. Я уже позаботился о защите. Есть человек… он Марьюшку в беде не бросит.

Змей холодно усмехнулся:

— Ты о вдольском князе Иване Левецком? Давно хотел я с ним побеседовать, мечтал даже. У меня к княжичу особый… разговор, задушевный. Настолько задушевный, что осталось Ивану Леонидовичу совсем не долго.

Домовой тоже криво улыбнулся:

— Это когда такое случалось, что всякая нежить вдольским князям грозила? Дорасти сначала, Змееныш. А барышне не я скажу, так поперечные. Ты их здорово обидел.

Чужак подвигал нижней губой и коротко бросил:

— Надоел ты мне, болтун. Сгинь навеки!

Снова поднялся поземкой иней. Льдинки складывались в голубые иглы, а из тех слепился светящийся посох.

Домовой замер, ожидая гибели. Прикрыл глаза, мысленно попрощавшись с Домом. Змей ударил в Духа посохом, но тот разлетелся на брызги о невидимую стену.

— Надо же, — прищурившись, удивленно вымолвил Змей. — А ведь и вправду твоя барышня – чудесница. И тебя взяла под защиту. Откуда у нее такие силы? Она же не княгины вдольская. Да и не бывает среди вдольских… баб. Впрочем, славненько. Тем полезнее она мне будет. А до тебя я еще доберусь.

Морозный вихрь скрыл неживого-немертвого, а когда осел, в гостиной было пусто.

Домовой опустился на пол, тихо охнув и… перекрестившись. Поймав себя на крестном знамении, нечистью обычно избегаемом, сплюнул:

— Чего эт я? Понабрался у людей, тьфу… Живой… надо же, живехонек!

Порадовавшись, Дух нахмурился и пробормотал:

— Вот и началось… Эх, натерпимся. Ну да ладно, и не то видывали.

Он сходил к водяному, и тот, слышавший темную волшбу и донельзя встревоженный, подтвердил:

— Разберемся. А хозяйку в обиду не дадим. Лишь бы осталась. В других землях мы ее не защитим.

— Останется, — домовой прищурился и, вспомнив вежливого, уважительного к старой нечисти княжича-красавца, сподмогшего с переселением водяного, усмехнулся, — теперь-то точно.

Ивана с утра поджидал щупленький мужичок, солдат-отпускник. Он дремал в коляске мрачного казенного виду с гербом Родовейска на боку.

— Приказано доставить… — отрапортовал он и, смутившись, добавил, — то бишь попросить велено, чтобы мертвецов осмотрели. Егор Емельянович, к вашим услугам. Довезу до места.

— Мертвецов? — нахмурился князь.

— Так… предположительно пять дён назад убиты, — объяснил солдат. — Крестьянского сословию Яковлев Порфирий Потапыч и супружница его Епраксия Мефодьевна. В собственном доме… при загадочных обстоятельствах.

— А за мной-то зачем послали? — продолжал допытываться князь. — Я даже не предводитель местного дворянства. Полицию пусть вызывают уездную.

— Так, — Егор Емельянович задумался, — из сыскного отделения сыщика прислали. Он вам все и расскажет. Мне по чину подробностей знать не положено. Приказано уговорить, чтоб, значит, посетили… скорбную обитель.

Князь ехать не хотел, но посыльный уверил: тут недалече, трупы-то никто в город не перевозил.

— И что у них за состояние спустя пять дней? — поморщился Иван Леонидович. — И я зачем понадобился? Чем я помогу?

— Так ведь, — солдат понукал неторопливую лошадку, привыкшую к мелкому сельскому шагу, — мертвяков-то, конечно, перевезли в Змееву пещеру. Там холодно. Мы туда и едем. А поможете чем… мне, простите, ваше сиятельство, думается, тут Поперечье к делу причастно…

Этим ситуация вполне бы объяснилась. Левецкий смирился с оказией. Главное, не опоздать на ужин к