Абитуриентка. Студентка - Роман Абдуллов Страница 3

стороны — золотая стена пшеницы, с другой — редколесье, наполненное солнцем и птичьими трелями. По дороге бежит двухлетний мальчуган. За ним спешит девочка лет семи. Темные брови, русая коса, яркое хлопковое платье, из-под которого выглядывают сбитые коленки. Большие серые глаза сердито сверкают. Девочка кричит брату:

— Димка, стой! Подождем родителей!

Мальчишка только хохочет и бежит быстрее. Девочка останавливается. Оглядывается. Поворот еще скрывает родителей, и не понятно, близко они или далеко. Может вот-вот покажутся из-за раскидистого куста бушмелы, а может задержались и не спеша обрывают спелые ягоды, едят, собирают в плетеную корзину, взятую под малину. До малинника еще далеко, а бордовая сладкая россыпь — вот она, только руку протяни. Девочка и сама бы залезла в манящие заросли, но надо присматривать за братом.

Внезапный порыв ветра будит невесомую пыль, закручивает ее волчком и толкает девочку вперед, за хохочущим карапузом. Стремительная тень набегает на дорогу, приносит долгожданную прохладу. Девочка прикладывает руку козырьком и, щурясь, следит за большим облаком, закрывшим солнце. Остальное небо чистое. Дождя не будет.

Смех брата обрывается. Девочка опускает руку и смотрит на дорогу.

Их около десятка. Дикие бродячие псы: рыжие и черные, рослые и мелкие, тощие и грудастые — всякие. Но у всех одинаково прижаты уши и оскалены пасти.

— Димка, иди сюда, — негромко зовет девочка.

Она уже не слышит ни голосов птиц, ни шуршанья колосьев, не видит ничего, кроме узкой полосы дороги. Там, между ней и стаей одичавших псов, стоит младший брат. Она делает первый шаг, даже шажок, несмелый, плавный. Брат не двигается. Она идет шаг за шагом, глядя на него. Только на него. На выгоревшую льняную макушку, к которой так мягко прижиматься щекой и которая так сладко пахнет молоком.

Вот остается пять шагов. Четыре… Собаки бросаются молча.

— Димка!

Визг срывает с деревьев стаю птиц, и те мельтешат в воздухе, громко, суматошно галдя. Девочка в последнем рывке тянет руки и падает на брата, вжимает его в теплую дорогу всем телом.

Успела. Всего на секунду раньше злой, неистовой своры, но успела.

Брат лежит живым безмолвным комком, упираясь маленьким локтем ей в живот. А она кричит. Кричит, когда собаки разрывают ей платье вместе с кожей и кажется, что на спину плеснули кипятком. Кричит, когда громкий рык и вонючие брызги слюны бьют прямо в ухо. Кричит, когда щеку обжигает нестерпимая боль…

Лера проснулась со сдавленным стоном. Бешено колотящееся сердце рвалось из груди, бухало в ушах. Липкий пот неприятно холодил кожу. Но, слава Богу, сон… Всего лишь сон о прошлом. Одичавшие собаки, она и маленький Димка посреди жаркой дороги…

За стеной мама брякала посудой и что-то мурлыкала вполголоса.

Лера оделась и раздвинула шторы. Дождя не было. Из утреннего сумрака выступали осины, стыдливо прикрывающие свои антрацитово-черные стволы за желтой листвой, клены же, напротив, горели ярким пламенем.

— Бабье лето что ли, а, Мишунь?

Плюшевый медведь, сидящий на подоконнике, не шелохнулся и не ответил, но в его пластиковых глазах и доброй улыбке чудилась печаль.

— Чего молчишь? — Лера взяла медведя и ткнулась в него носом. Мишка пах пылью и еле заметно лавандой, с которой мама обычно стирала белье. — Скучно тебе, наверное. Без друзей, без детей…

В горле вдруг встал комок, и Лера задохнулась от нахлынувшей грусти. Комната словно отдалилась, ушла в небытие, осталась там, где остаются все игрушки и раскраски, там, где папа возит на плечах и подкидывает под самый потолок, где каждый день полон тайн и открытий — все осталось в детстве.

— Лер, иди завтракать! — Димка распахнул дверь, впустив жареный дух блинов. — А то мы все сожрем!

— Иду, — Она посмотрела в игрушечные, но все понимающие глаза. — Пойду я, Мишунь, а то и впрямь сожрут. Растущие организмы. — Она посадила медведя обратно на окно. — А ты… приглядывай тут.

Обычно братья ели после утренней пробежки, когда отец уже уходил на работу. Но сегодня ночным поездом Димка с Санькой уезжали на соревнования, и завтрак передвинули, чтобы еще разок собраться всей семьей.

Мама не успевала печь. Димка с Санькой глотали, будто не жуя, и стопка блинов стремительно убывала. Димка схватил последний блин, всего на секунду опередив брата, и назидательно произнес:

— В большой семье клювом не щелкают!

Санька посмотрел на Леру, тоже оставшуюся ни с чем, подпер рукой подбородок и философски протянул:

— «Мы чужие на этом празднике жизни».

Отец с Лерой переглянулись и рассмеялись.

— Дим, Сань, — чуть погодя решилась Лера, — я сегодня с вами на пробежку. Возьмете?

— О, созрела!

— Пэрсик ты наш!

Братья захохотали, и она шутливо погрозила им кулаком.

— Распогодилось как, — заметил отец, щурясь от бьющего в глаза солнца. — Кр-расота!

Мама стукнула сковородой и проворчала:

— Опять на Новый год дождь пойдет. Да и пускай бы, на наш век морозов хватило, а вот внуки и вовсе настоящей русской зимы не узнают.

— Климат меняется, — важно сказал Санька. — Скоро будем мандарины на даче выращивать.

— Ага, ананасы еще! — фыркнула Лера. — Второе лето искупаться не можем. С такими вывертами не то что мандаринов, яблок не будет… Эй, Димон, — она схватила брата за руку, — не наглей! Это мой блин!

Блин был лишним. Даже не один, а два или три.

Лера с завистью посматривала на братьев, легко трусивших в десятке шагов впереди. Лично она бежала вперевалку, как утка. Еще и на животе топорщился карман-кенгуру от сложенных в него баллончика, отпугивателя и телефона. Она хотела еще шокер взять, но тот в карман не поместился. Пришлось выбирать: либо баллончик, либо шокер. Взяла первый. Все-таки он полегче.

Братья только переглянулись, увидев, в каком виде она собралась на тренировку, но промолчали. Знали о ее пунктике насчет собак.

В парке было сумрачно и безлюдно. Деревья замерли молчаливыми часовыми, сырая земля дорожек впитывала шорох шагов, а звук дыхания растворялся во влажной тишине.

Скоро закололо в боку, и Лера крикнула:

— Дим, вы бегите, а я не могу!

— Меньше есть надо было, — проворчал Димка, останавливаясь.

— Кто бы говорил… — она потерла бок и свернула на выложенную камнем дорожку. — Да бегайте вы! Я у цветника подожду.

— Точно?

Лера похлопала по брякнувшему карману.

— Точно, точно…

На площадке с памятниками она прочитала все надписи, сделала разминку