Волаглион. Мой господин. Том 2 - Софи Баунт Страница 3

— А непостоянных?

— К чему такие вопросы?

— Совет нужен, — беспомощно выдыхаю я, ковыряя обивку дивана. — Как влюбить в себя девушку?

— Влюбить? — Златовласый откладывает гитару. — Я здесь не очень хороший советчик. Особо и рассказать нечего...

— Расскажи хоть что-нибудь! — злюсь я, тушуюсь и честно признаюсь: — У меня мозги не работают на подобные вещи. Совершенно не умею флиртовать. Полный ноль! Бездарность!

— Не нагнетай. А о ком речь? Об Инге или... — Внушительная пауза. — Саре?

— Да какая разница? Просто занимаюсь самоанализом. Ответь на вопрос.

— Ладно, — никнет он.

То ли на самом деле расстроился от темы разговора, то ли прикидывается. Мне интересно, почему парня расстраивает тема отношений, но решаю промолчать.

Иларий продолжает:

— Если рассуждать логически... Подарки, много общения, сопереживание чувствам. Нужно показать свою значимость и при этом быть недоступным, почаще прикасайся к ней — невзначай — делай комплименты. Зная тебя... не переусердствуй. Можно попробовать...

Илария прорывает. И советам его нет конца. Он делает паузы только, чтобы вдохнуть. Я очень стараюсь уследить за ходом мыслей, но почти мгновенно забываю их содержание.

— Так, я понял! — не выдерживаю и перебиваю. — Спасибо, Лари.

— А вообще, я думаю, что любовь приходит сама и ее нельзя контролировать, — не унимается он, — это как солнечный удар или взорвавшийся вулкан. Вроде предпосылки были, но ты их не заметил и, кажется, что все произошло внезапно, но это не так...

Я сажусь. Дергаю рубашку, прилипшую к телу. Снег скоро окна выдавит и вроде должно быть зябко, а мне, представьте, жарко. Мой друг изливается мыслями подобно ливню, и я вдруг окунаюсь в воспоминание о том, как делал предложение Инге. По сути, наша помолвка — выгодная сделка. В обмен на красоту, заботу о детях и доме, я обеспечиваю свою жену. Вы можете верить в искреннюю безусловную любовь, но почти всегда любовь чем-то обусловлена. Люди оплачивают общество друг друга обменом качеств и ценностей.

Саре я бесполезен. У меня ничего нет.

Тогда как привлечь ее внимание?

Советы Илария мало чем помогли, и я принимаю единственное верное решение — найти Сару и действовать по ситуации. Из всего обмусоленного я вычленил самое простое: проводить рядом с ведьмой больше времени.

А как это сделать, если при встрече она пускается наутек?

Тьма сосет глаза.

Я бреду по коридору второго этажа, чувствуя себя самый несчастным человеком на планете. Точнее, призраком. Или восставшим мертвецом? Ой, да понятия не имею, как томат не назови — вкус не поменяется.

Только Сара знает правду. Девушка, чья внешность не имеет изъянов, а характер — один сплошной изъян; девушка, подарившая мне вечную жизнь, но оплатой оказалась клетка. Никогда мне не влюбить в себя Сару. Она слишком умна. Я не способен на чувственные махинации.

Пора признать: через неделю, две, час, или несколько дней — все закончится. От этой мысли я не в себе. На людей кидаюсь. Даже на Илария. А он облачко медовое, а не человек, еще и видит меня насквозь, видит мое меланхоличное состояние и начинает донимать. Скоро затрахает до смерти! Такая вот категория людей: считают, что все проблемы решаются болтовней. Как же! Разговорами любовь Сары не купить. И деньгами тоже. Тогда чем?

Сама ведьма любому вскружит голову, если пожелает, и так же легко бросит беднягу, потому что — может.

Эта игра заведет меня в капкан. И все станет хуже некуда. А куда хуже? Живу в доме с монстром, который меня убил.

Хочется выбить ногами окна, разломать мебель, подраться, убить кого-то, но первый раз в жизни я лишь молча ковыляю, шаркаю по гладким доскам и раздумываю о том, каким глупцом когда-то был.

Надо с этим что-то делать, иначе впаду в алкогольную депрессию.

Солнечный свет гостиной сменяется на густую тьму лабиринта второго этажа, на холод и запах плесени. Единственный звук в коридоре — шебаршение птиц и мышей на чердаке. Я пытался туда забраться, да лестницы не нашел.

Иногда кажется, что дом меняет планировку: перемещает двери, стены, шкафы; тасует спальни и выворачивает ступеньки, чтобы я очередной раз грохнулся с лестницы (или проблема в моей косоногости?)

Заворачивая за угол, я ударяюсь о полку на стене. Лоб пульсирует от боли.

Куда же, мать вашу, делась Сара? В ее спальне — пусто.

Оглядываюсь. Дом дышит на меня мраком. Где включается чертов свет? Прижимаясь к стене, я двигаюсь дальше: аккуратно, вдоль, роняя содержимое полок, щупая пыльные книги, статуэтки... сушеную траву? Правую ногу задевает какая-то живность — лохматая, теплая — и меня передергивает. Ускоряю шаг. Ага, теперь — крыло, в которое я обычно не суюсь, но на секунду кажется, будто там кто-то ходит. Возможно, Олифер? Чтобы не спугнуть паренька, я крадусь.

Полы подозрительно липкие. Носки отлепляются от досок, издавая звук отрывающегося лейкопластыря. Стены влажные. Я словно в подземелье, где меня поджидает маленький Минотавр этих лабиринтов — мальчик с леденящей внешностью. Легенда этого места. Неуловимый призрак. Хранитель секретов дома. Он-то мне и нужен.

Я добираюсь до окна. Раскрываю рот.

— Ини?

Невеста поворачивает голову и выглядит при этом напуганной мышью в зубах кота.

— Что ты здесь делаешь? — ахает она.

— Ну как бы... живу.

— Да ты никогда не приходил в эту часть дома!

— И-и-и… что? В чем проблема? Ты территорию пометила? — острю и самодовольно хохочу. Получаю ступней в колено. — С каких пор в тебе столько агрессивности, детка? Угомонись. Я ищу Сару. Знаешь, где она?

— Оставь меня.

— Издеваешься? На вопрос ответь и уйду.

Инга вскакивает с подоконника и громко вскрикивает:

— Свали, Рекс!

— Да что с тобой?!

По-видимому, на моем лице вспыхивает ярость, а улыбка превращается в чудовищный оскал, потому как Инга уменьшается в размерах и шлепается задом обратно на подоконник.

Я наваливаюсь следом, ставлю колено между ее ног, чтобы эта придурочная не убегала.

— Не смей! Не смей трогать меня! Не смей, — вопит она.

Приходится зажать ей рот. Пепельно-розовая помада размазывается. На моих пальцах остаются отпечатки.

— Хватит визжать! Ты думаешь, что я бить тебя буду? Или изнасилую? Совсем рехнулась?

Инга перестает дергаться и убирает мою ладонь со своих губ.

— Другое дело, — киваю, но не отпускаю. — Зачем ты устраиваешь концерты?