Зельеварка - Дина Зарубина Страница 29

– А с кем вы беседовали, мур Блейз?

– Ты и Тобиас, дорогая супруга, – укоризненно напомнил генерал.

– Прости. С кем ты беседовал?

Лакей услужливо отодвигает кресло, твердая от крахмала салфетка ложится на колени. Гости рассаживаются. Мы с генералом сидим на перекладинке буквы «П», в центре стола. Цветы, фарфор, позолота, сияющие приборы.

– Это моя старая подруга, мури Стефания Ринц. Светская львица, придворная дама, воспитательница юных принцесс. Я тебя с ней познакомлю. Она может многому тебя научить и быть полезной, если захочешь сделать придворную карьеру.

Еле сдержала неприличное фырканье. Где я и где придворная карьера? Варить фрейлинам зелье от прыщей и противозачаточные настойки? И все время ходить по струнке, опасаясь монаршего гнева? Кланяться любому, кто выше титулом, то есть, всем? Вот ни разу не привлекательно! Мы-то просто дворяне, без титула и земли. Папа считал, что есть только элита науки и знаний, а все остальное мишура, редко потомки прославленных завоевателей продолжают дело своих предков, наоборот, будто стремятся втоптать в грязь титул и расточить богатства, заботливо собранные предшественниками.

Была бы жива королева, другое дело; говорили, что она и сама в травах неплохо разбиралась, лично опыты проводила и своего зельевара в обиду не давала. Фаворитки короля сто раз думали, прежде чем нырнуть в кровать монарха, а то ведь и вишенкой в пирожном подавиться можно, и грибочками случайно отравиться. Королева сама решала, с кем и как ее супруг будет развлекаться. Весь двор в кулаке держала. Банальная скоротечная простуда в пять дней прикончила королеву, а зельевара казнили дней через десять, после жестоких пыток. Зельевар при дворе – это всегда заранее виноватый убийца и отравитель. Не надо мне такого счастья. Придворных художников, например, казнят не в пример реже. Не понравится портрет – сошлют на полгодика, а там может, простят и вернут. От него же память веков зависит!

Кстати, мури Стефанию посадили совсем недалеко от нас, в отличие от Марка и Жаниль, им достались места в конце стола. Аура с родителями сидит чуть поближе, ее личико сияет от восторга. Собрина нигде не видно, но ему и не по чину с генералом сидеть. Зато ректор сидит от меня по левую руку, это чтоб мне окончательно кусок в горло не полез?

Снующие официанты развозят блестящие тележки, столовая наполняется запахами кулинарного волшебства.

Генерал, не спрашивая, наливает мне розового игристого вина.

Да знаю, знаю, что девушка не должна напиваться, а новобрачная на свадьбе вообще для красоты, так и обязана сидеть голодной, а то окажется на магснимке с набитым ртом. Но сил моих больше нет, желудок свернулся и ноет от голода. Во рту сухо. Поэтому делаю три неприлично больших глотка и решительно втыкаю вилку во что-то восхитительно воздушное, хрустящее, тающее на языке. Божественный вкус суфле примиряет меня с действительностью. Я даже не знаю, что это, но различаю мясной сложный фарш, нотки имбиря и корицы, кислинку клюквы, взбитое картофельное пюре с карамельной корочкой. Ни в жизнь мне такое не приготовить!

Рука официанта меняет тарелку и передо мной возникает кокотница с папильоткой на ручке. Что бы там не было, оно пахнет изумительно! Двузубая вилочка ныряет в сливочно-сырное нутро, обнаруживая грибы и соломку белого мяса.

Над моей головой ведутся разговоры, произносятся тосты, а я ем. С небывалым наслаждением. За жульеном следует запеченная форель, за форелью ломтики говядины, томленые в сливках, с дыней, за говядиной утка с апельсинами. Все! Во мне, оказывается, очень мало места! А вот ректор ухитряется стремительно уничтожать кулинарные шедевры и беседовать. Такой вместительный! Могу только провожать тоскливым взглядом очередные яства, больше не смогу проглотить ни кусочка.

Передо мной ставят десерт. Что-то возвышенно-красивое из шоколадной сетки, карамели и взбитых белков. Кокетливо подмигивающие вишенки выглядывают из белых лепестков. Как мне пережить этот нескончаемый обед? Я дышу с трудом. А если бы я была в корсете? Представить страшно!

Ковыряю десертной вилочкой десерт для видимости. Прослушиваюсь к разговорам, рассматриваю лица гостей. Те, кто поближе, это значимые для генерала люди. Надо их запомнить. Для меня это может оказаться важнее, чем алхимический ряд элементов. Заметив мой интерес, генерал… нет, отныне для меня только Тобиас, наклоняется к моему уху и шепотом называет каждого. Со стороны мы смотримся, как воркующие голубки.

Ловлю на себе задумчивые взгляды сослуживцев генерала, но в целом благожелательные. Я им не враг и не соперник, они с генералом, наверное, с военного училища вместе, и не один пуд соли съели. Узнаю старичка, который первым полез обниматься. Это генерал-интендант Клаус Метц. Запоминаю, приветливо киваю старичку. Он подмигивает и поднимает бокал. Разведка, безопасность, немагические войска, целительская служба. Вот глава целительской службы, потный одышливый толстяк, сверлит меня неприязненным взглядом. А я тебе не дам своего зелья! Вот не дам из принципа, нечего так на студенток смотреть!

Лысый худосочный генерал в белом мундире с красными вставками, щедро расшитый золотом, оказывается, военный маг-огневик и ректор военно-магической академии. Он выразил сожаление, что я поступила не к ним, они бы из меня, с моим-то высоким потенциалом сделали настоящую боевую магичку!

Да-да, я просто в скорби вся застыла, так хочется на полигоне грязь месить с его дуболомами! С каких пор туда принимают женщин? Покойная королева требовала, чтоб в наборе был непременно хоть один женский взвод, но после ее смерти вольнодумство закончилось. Хотя те, кто закончили, служат и весьма успешно, я вижу двух женщин в зеленых мундирах и довольно высоких чинах. Наш ректор вступает в шутливую перепалку, отвечает в том духе, что нечего на чужие таланты лапы тянуть, надо свои растить! Что касается студентки Хайнц, то факультет зельеварения у нее на лбу был при рождении пропечатан!

– Вы сказали Хайнц? О! О-о-о! – дуболомы, занимающие конец стола, оживились и радостно заулыбались. Ясно, читали газеты.

Там же, недалеко от Марка, сидит лощеный и гладкий, как дождевой червяк, адъютант генерала Алекс. Ему я решительно не нравлюсь, я ощущаю это кожей. То ли простить не может маминых настойчивых приглашений на чай, кофе, воду и просто так посидеть, то ли не рад воскрешению генерала.

– Кажется, все наелись? – Тобиас встает. – Прошу в музыкальный салон, оранжерею и картинную галерею. Кофе и сладости подадут в Зеркальный зал. Кто желает насладиться тонким ароматом ловернского табака, прошу в курительную.

Все шумно переговариваются, я облегченно вздохнула, наконец-то можно встать, размяться. Нет, четырехчасовые обеды не по мне! Неужели генерал всегда дает такие затяжные обеды? Одергиваю