Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни. - Егорина Ленина Страница 29

Уже стемнело, а папа еще не вернулся. Может сходить?

Пока я маялась сомнениями, кто-то громко затопал в сенях. Нечленораздельно что-то объясняя друг другу, в кухню вошли пьяные вдрызг папа и староста. Ну как вошли... Запнулись о порог и влетели парочкой синих голубей! Хорошо что хоть не сизых. Не хватало еще синяки с них сводить.

И вот, обнявшись, лежат они мордами в пол, но продолжают порыкивать и мычать. Аглая-корова одобрила бы их мычательный дуэт. Возможно, даже приняла бы за песню.

Я подошла к этим собутыльникам и, присев, подняла голову отца. Он спал. Староста тоже. Блин, я в культурном шоке! Это ж надо было пройти в таком состоянии полсела, рухнуть на пол и уснуть! Синхронно. А звуки, издаваемые ими, были просто храпом.

Еле-еле я перевернула папу на спину, сняла с него сапоги и, тяжело пыхтя, потащила за руки в его комнату. Папа лежит на полу на спине, руки вверх. Я стою, смотрю на него и собираю остатки сил чтобы взвалить его на кровать.

- Да что ж ты такой большой и тяжелый?! И почему я такая маленькая и слабенькая?!

Ругаясь как только могла, я посадила отца, а потом, рывками, закинула его на кровать. Если у него и не было синяков по возвращении домой, то сейчас я ими его обеспечила!

- А теперь - стриптиз!

Намурлыкивая мелодию из репертуара Саманты Браун, я стянула штаны и рубашку с родителя. Похихикивая над этой сценой, укрыла папеньку одеялом и вышла на кухню. И остолбенела. Про старосту я забыла пока хлопотала. Ну, уж этого колобка я точно не подниму. Пришлось спустить с чердака тюфяк, расстелить его вдоль печи и закатить туда Трофима Гордеевича как бревно. Почти. Почти бревно и почти закатила. Из-за большого живота старосты прицел сбился и до колен ноги его оказались на голом полу. Я это расценила как знак - сапоги снимать не стала.

- Все! Я иду в баню. Всем оставаться на своих местах. - хотелось добавить "работает ОМОН", но это было не в тему.

Наскоро ополоснувшись чуть теплой водой, я замоталась в полотенце и вышла из бани. Ночью стало холодно. Все ж почти середина осени. Зябко и сыро. Черное небо мерцало мириадами звезд. Луна беззастенчиво заглядывала в окна и освещала мне путь.

Идя по мосточкам к дому, я составляла план на завтра. Надо бы максимально поработать над шалью, которую я хотела преподнести в дар на свадьбу. Папа решил, что пара стульев молодоженам не помешают, а Василена приготовила разнообразные косметические настойки. А раз так, то следующие пару дней до торжества, я проведу над своей затеей.

Входя на кухню, я застала премилую картину. Щенок, виляя хвостиком, вылизывал лицо старосты. Трофим Гордеевич мотал головой из стороны в сторону и возмущенно похрапывал. У себя в комнате я соорудила из корзины и старого одеяла лежанку и уложила туда спать собаку. Сама же еле ворочая конечностями добрела до кровати. Наконец-то этот день закончился.

Подготовка к свадьбе.

Утро наступило беспощадно рано. Нет часов с будильником, но есть петух. Эх, Петруччо! Как бы я тебя не ухандокала, как несколько твоих механических аналогов в бытность мою студенческую.

В корзине зверя уже не было. Была лужа и была куча. Щенок резвился с маленьким клубочком, который скатился со стола. Я осмотрела пасть, но ниточка, успешно оторванная, бала спешно проглочена. Решив, что это натуральный продукт, я не стала наводить панику, а просто отправилась кормить шерстяное дитя и чистить корзину от детских неожиданностей.

На кухне картина изменилась только тем, что староста скинул один сапог. Большой палец ноги зазывно привлекал внимание через дырку в носке. Вот ведь уважаемый человек, а какой бесстыдник! Хоть бы наготу прикрыл.

Зайдя к папе в комнату, я обнаружила того лежащим на полу. Поза морской звезды ему определенно идет. Надо будет, при случае, ему об этом сказать.

Пока щенок аппетитно чавкал крошениной хлеба в бульоне от супа, я разливала по кружкам рассол от огурцов. Как известно, это первое средство от похмелья. Один огурчик я загрызла. Вкусный, хрустящий. Сразу видно - папа солил. Я попыталась было сама, но в небольшой бочке только продукты перевела. Папа когда увидел цвет получившегося рассола, сказал чтобы я не варила зелья самостоятельно, а доверилась профессионалу, то есть Василене. Но я не обиделась, а просто взвалила заготовки на крепкие плечи родителя. Вот теперь радуюсь его кулинарным умениям.

Развела огонь в большой печи и поставила чугунок. "Кашу-кашу-кашу" - предвкушающе урчал мой желудок. С тоской посмотрев на ведро, я отправилась доить корову. На скотном дворе, с моим приходом, воцарилась тишина. Овцы уставились на меня, ожидая бесплатное представление, а Аглая-корова горестно вздохнула.

- Я погляжу, Аглая, у нас полный аншлаг. - я раскланялась перед мелким скотом как актриса театра, а как конферансье объявила - По многочисленным просьбам от почитателей моего таланта и из-за невозможности заставить отца восстать из посталкогольного сна, наша труппа вновь предлагает вашему вниманию сцену под названием "Олена и муки коровьи".

Корова не оценила мой пассаж и пнула ведро копытом. Пришлось идти мыть посудину. Теперь уже помятую. Дальше шло все гладко: овцы смотрели, Аглая вздыхала, а я молчала и доила. Надо почаще практиковать молчание. Может и жизнь наладится...

Разливая молоко по мискам и крынкам, я краем глаза смотрела на старосту. Что же они употребляли, что не проснулись от моего хозяйственного шума? Хотя, я ж сама бутыль доставала. Вроде бы самогон. Тогда другой вопрос - сколько они выпили?

Наскоро позавтракав, я накормила еще раз песеля. Ну ма-а-аленький же! Жа-а-алко! А вот пшенной каши на молочке да с маслом не жалко. Вот!

Отец еще спит, а пришло уже время выводить Аглаю в коровы. В смысле на пастбище. Выйдя из ворот скотника, корова встала и махнула головой.

- Му-у!

- И что стоим? Пошли к подругам!

- Му-у! - корова снова махнула головой, но уже в бок.

- Чего киваешь? Моя твоя не понимать!

Аглая ткнула носом меня в грудь и махнула себе за спину.

- Му-у!

- Мне на тебе ехать что ли? - опешила я.

-Му-у-у!

- Ни-за-что!

- Му, му-у-у! - Аглая развернулась и вернулась