Встречная-поперечная - Антонина Циль Страница 29

Остановившись на тихой улочке, заставленной убогими потемневшими и покосившимися домишками – а скорее даже лачугами – Лиза обернулась с переднего сиденья и сообщила:

— Завтра непременно к нам. Сергей привез спиритическую доску. Вот повеселимся! В Питере нынче ужасно модно вызывать духов. Но это не все! Только что я была у Левецких… и как вы думаете, кто согласился нанести нам визит? Сам князь Иван Леонидович!

— Вы его видели? — оживилась Томилина. — Говорили с ним? Он вас принял? Говорят, князь ужасно нелюдим.

— Говорила, принял. Да как он мог меня не принять! — Лизонька нервно повела плечами в элегантной накидке. — Он же вдольских кровей, должен понимать, как важно в деревне дружить с соседями, особенно своего круга. К слову, князь хорошо воспитан и… мил. И внешне… хорош.

— Как чудесно, — улыбнулась Томилина, — что наше немногочисленное общество пополнится сразу двумя знатными молодыми людьми.

— А кто второй? — удивленно поинтересовалась Лиза.

— А вы не знали? — простодушно осведомилась Ульяна Денисовна. Маша подумала, что другая дама стала бы нагнетать, подобно Лизе, чтобы придать известию важности, но не Томилина. — Возгонцев Алексей… вскоре приезжает в родовую усадьбу. Мне жрец в храме рассказал. Граф Алекс заранее заказал обряд очищения дома.

— Возгонцев… — странным задумчивым тоном повторила Лиза, — надо же… Это ему сейчас лет… тридцать пять?

— Тридцать четыре. Мы ровесники. Я плохо помню их семью, но знаю точно, что мы с графом родились в один год.

Обсудив сразу два важных известия, дамы расстались. Из ближайшего дома выскочила радостная Саша, и Мария ненадолго забыла о своих переживаниях.

Глава 13

Скромный домик Маши казался ей хоромами по сравнению с убогим жильем Томилиных. По всем признакам, денег на дрова зимой не хватало, и отапливались лишь нижние помещения. Верхний этаж Томилины закрыли и жили на первом, где располагались кухня, столовая, две спаленки и комнатка для единственной служанки.

Впрочем, назвать Прасковью Лазоревну служанкой не поворачивался язык. Дряхлая ветвь старого жреческого рода, та прижилась в доме сначала нянюшкой, затем скорее членом семьи. Ей самой требовалось заботы больше, чем Ульяне и Саше. Однако Прасковья Лазоревна, не желая быть иждивенкой, потихоньку приносила семейству свою, крохотную пользу. Она готовила простые блюда и иногда приторговывала на пристани травами с огородика за домом.

В Банниках вся улица была застроена домишками отпрысков мелких дворянских родов. Плесенью пахло в доме, ею же воняло со двора. Маше начало казаться, что все-то здесь прогнило, и от того становилось тяжело дышать.

Сашенька покашливала и временами словно бы задыхалась, и Марья Петровна стала подозревать, что Любавино лечение так и не справилось с болезнью. И немудрено: победить сырость и гниль не смогло бы даже самое чудодейственное лекарство.

Ульяна Денисовна – она попросила звать ее Улей – страшно стыдилась своего жилья. Она, пользуясь теплым деньком, и чай подала на веранде, что выходила в сад.

Маша вздохнула с облегчением. Сюда не доносился запах с улицы, и бражницы суетились у отцветающего базилика.

Отобедали капустным пирогом, мясной нарезкой и свежими булочками. Чай пили с малиновым вареньем. Варенье и копченый окорок принесла Маша.

Прасковье Лазоревне Томилина нарезала мясо тонкими полосками, и та смаковала лакомство, греясь на солнышке в кресле-качалке.

Сразу стало заметно, что сладости для Саши – нечастое удовольствие. И этого Ульяна тоже устыдилась:

— Соседи часто приглашают нас к столу, но Саша стесняется. А лучше бы… лучше б она в гостях ела, потому как…

Чашечка тонкого фарфору, по всей видимости, из остатков старинного сервиза, задрожала в руке вдовы, и та поставила ее на блюдце. Маше ничего не оставалось делать, как сочувственно кивнуть.

— И вы… — робко коснулась она щекотливой темы, — ни разу не обращались к… дальней родне, Левецким?

Ульяна Денисовна покачала головой:

— Старый князь Андрей Николаевич и так много сделал для нас с мужем. Он устроил Володю на службу и помогал в продвижении, потом поспешествовал в назначении посмертной пенсии. Но…

Маша снова кивнула. Это только кажется, что женщине с ребенком нужно мало. Одни только лекарства в случае хвори могут отрезать от дохода добрую его часть. А этот дом… Сколько стоит его поддерживать, чтобы создать хотя бы минимальные условия для жизни?

И девочка подрастает. Платья уже заметно коротки, а ботинки латаны. В гостях Саша была в приличном наряде, но не иначе как он у нее один-единственный и надолго его не хватит.

— А Ивану Леонидовичу я не представлена… и… и стыдно снова кланяться, — продолжила Ульяна Денисовна. — Вот если бы сыскалось побольше для меня учеников, я бы с удовольствием и старанием.

— Хотите, я сама его завтра спрошу? — спросила Маша. — Заведу разговор об учебе в целом да и вверну. Если, конечно… возможность представится.

— Спросите, — тихо сказала Ульяна Денисовна. — А не выйдет, я сама… через гордость перешагну.

Сашенька украсила оба Машиных запястья плетеными браслетиками.

— Фроляйн фон Линген привезла немецкого бисеру, — пояснила Ульяна Денисовна. — Отсыпала Саше щедро. Мне, право, стало неловко.

— Ничего, мамочка, — прощебетала девочка. — У Амалии еще есть, много. Я ей тоже браслетик сплету.

— Сплети, как у Марьи Петровны. Очень узор необычный.

Лицо вдовы смягчалось, когда она смотрела на дочь. И нервные морщинки в уголках глаз разглаживались, когда Ульяна Денисовна забывалась, отвлекаясь от невзгод.

Женщины заговорили о преподавании, делясь забавными историями. Томилина рассказала, что вела у старого князя Левецкого дневники, которые вдольские аристократы обязаны предоставлять в столицу.

Саша разложила на столе баночке из-под монпансье, свое бисерное богатство. Она ловко выплетала узоры, насаживая бусины на шелковую нить. И узоры… Они напоминали старинные руны, но не славянские, а иные, которые Мария Петровна мельком проходила на курсах. Хотелось вспомнить, чьи то были словеса, но не вспоминалось.

Сашенька вдруг закашлялась и несколько бусин слетело со стола. Девочка чуть не расплакалась. Найти крошечные бисеринки в траве уже не представлялось возможным.

— Вот что, — вдруг сказала Маша пререшительнейшим тоном, сама его от себя не ожидая. — Уля, Саша, Прасковья Лазоревна, в ближайшие дни переезжайте-ка ко мне. Дом у меня огромный, мне в нем одиноко. С