Иная. Песнь Хаоса - Мария Токарева Страница 28

6. Свадьба лиходея

Красный стол, то есть свадебный пир в доме жениха, собирался на первом этаже терема. Гости текли нескончаемым потоком, а две жены и невеста ожидали наверху. Пока что доносились непотребные песни скоморохов, под которые с удовольствием тихонько пританцовывала Ауда.

Котя помнила, что сначала молодых принято вести к друидам и десяти деревянным столпам – олицетворениям духов-защитников. На свадьбы ее, разумеется, не приглашали, но никто не запрещал своевольной девчонке украдкой наблюдать из зарослей за веселыми празднествами.

– Бывало, как пойду в пляске, как взовьюсь, – посмеивалась Ауда, грациозно поводя острыми плечами, пока Вея накрывала голову и лицо Коти белым полотном. Почти как мать недавно, да вовсе не мать.

Свадебные сборы обратились в личный кошмар, уже второй раз пришлось пройти через все это. В бане-то ее еще несколько раз парили не из традиции, а чтобы хворь изгнать. Но второй раз надевать праздничный сарафан и скрывать лицо под белой тканью – какое-то наваждение, дурной повторяющийся сон, от которого нет пробуждения.

– Всё, спускайтесь к саням, – кратко приказал один из слуг Игора.

И Котя вновь похолодела. Во всем теле поселилась ломота, как будто вернулась злокозненная лихоманка, кровь отхлынула от лица и рук. Пальцы не слушались, застежки дорогой шубы выскальзывали и терялись в зеленом шелке. Никогда ей не доводилось носить столь дорогую одежду, но она давила нестерпимой тяжестью.

– Вот и невестушка вышла! – приветствовал ее Игор у крыльца.

Там уже стояли расписные сани, и статные гнедые кони копытами били. До этого постылый жених оживленно говорил о чем-то со своими мрачными друзьями. Наверняка даже в день собственной свадьбы не забывал о торговле дурман-травой.

Котя с болезненным упорством размышляла, готова ли принять такой способ нажиться так же спокойно, как это сделала Ауда в свое время. В конце концов, многие женщины радовались бы беззаботной жизни в тереме. В Коте же лишь возрастало негодование. Возможно, говорило некоторое презрение к недостойным людям из-за высокого происхождения беглого отца. Хотя считался ли он честным купцом у себя на родине? Никто не ведал.

Котя задумалась, что в деревне с ней обращались не так уж плохо и это она всех тайно ненавидела. Конечно, ведь в детстве отец прочил ей чудесную судьбу, богатый дом, жениха из торговых гостей. А потом обманул и оставил. И с этим жалящим сердце обманом Котя жила многие годы. Возможно, поэтому яростно сопротивлялась уговорам о прощении лживых людей.

– Садись в сани, да поживее! Чего застыла? – шепнула из-за спины Ауда, украдкой подталкивая.

– Хороша! Ох, хороша! – только свистнул жених, усаживаясь в санях и норовя обнять невесту. Котя без утайки отшатнулась от него, вжимаясь в самый угол. Уж что говорить о честности или бесчестии его занятий и торговли – все ее естество противилось обществу старика. Изо рта у него пахло кислятиной и луком, а космы волос из-под высокой шапки развевались по ветру, точно угрожающие голые ветви лесной чащи.

– Трогай! – приказал вознице Игор и обратился к невесте: – Что же ты? Боишься меня? Ничего, сегодня ночью после пира научу тебя не бояться.

От таких речей Котю едва не стошнило, она поморщилась и потрясла головой, прижимая к груди руки в теплых рукавицах. Запястья тяжело стягивали кандалами памятные браслеты – то немногое, что уцелело из приданого. Но Игор бы не взял их в уплату долга, он наслаждался этой свадьбой не меньше, чем первая жена. Они словно проигрывали по второму разу то, что не получили в юности, только вот Котя во всем этом действе ощущала себя лишней.

Лучше бы ее выгнали в лес или отправили работницей на скотный двор – она бы больше обрадовалась. Теперь же свадебный поезд резво несся через всю деревню, вспахивая свежие борозды на дороге. Свет Барьера искрами играл на снегу, взбитом в молочную пену, слепил глаза, отчего по щекам текли слезы. Котя украдкой стирала их и злилась, не позволяя им превратиться в настоящие рыдания. Только не среди гоготания молодцев, скоморохов и двух жен. Да еще Игор над ухом запел дурным голосом весеннего кота.

Все сливалось в давящий клубок, шелка и меха стискивали гигантскими змеями, обвившими тело; чудилось падение в колодец. Котя запрокидывала голову и видела над собой распростертые крылья купола неба, а за ним неизменно представлялся ей Хаос. Это дневной свет обманывает, маскирует. А на деле-то человек всегда один на один с этой пустотой по ту сторону.

– Вот мы и прибыли, невестушка! – радостно возвестил Игор, ловко выскакивая из саней еще до того, как кони остановились.

Котя же сидела и чувствовала, что колени ее подгибаются, а ноги дрожат сильнее, чем при нападении разбойников. Да ведь ее на веки вечные связывали перед лицом духов! И говорили, что жены остаются с мужем даже после смерти в Чертоге зеленых ветвей. Недостойных мужей терзают твари из Хаоса, а жен… То ли прощают, то ли заодно мучают. Друиды по-разному сказывали.

«Я не останусь! Хоть цепями прикуйте, а после смерти дух мой убежит все равно», – подумала решительно Котя, но на том и закончилась ее борьба.

Они прибыли в священное место, которое устраивалось в каждой деревне у края леса, но в пределах частокола – круг из десяти деревянных столбов изображал всех духов. Земля, Вода, Огонь, Воздух – по левую руку. Жизнь, Смерть, Война, Мир – по правую руку. А по центру высились Надежда и Равновесие – верховные, творцы и проводники всего сущего. Так десять столпов, десять перстов, десять проводников немо взирали на притихшую свадебную процессию. Рассказывали, что существовал когда-то одиннадцатый дух. Хаос, брат Равновесия. Но смутьянов, которые говорили такое, немедленно заставляли умолкнуть.

Котя рассматривала безмолвные изваяния – не лица, а лишь узоры – и видела в них только дерево, покрытое искусной резьбой. В этот день свет Барьера навсегда померк для нее, а духи не пришли на помощь. Если бы воспламенилась верхушка идола Надежды или все они вдруг пошатнулись, то Игор бы, наверное, содрогнулся и понял, что это дурной знак.

Но ничего не случилось, все шло слишком гладко: в центре святилища стоял друид. Котя помнила проводника воли духов из их деревни, мудрого старца, честного и доброго. Именно он последним заступился за нее и посулил беды за творящееся беззаконие. Но этот незнакомый друид с хитрым видом поглядывал на Игора, даже подмигивал ему, обмениваясь короткими фразами. Затем он откашлялся и начал