Консультант для дознавателя-аристократа - Вероника Воронина Страница 27

Госпожа Ли Хуа утверждала, что запах вчерашнего чая может исказить суть сегодняшнего разговора . И я ей верю.

В уголке кухни я перебирала купажи, как алхимик, выискивающий правильные пропорции:

Белый чай с лепестками сливы для тех, кто пришёл заключить мир.

Зелёный с засахаренным имбирём — для деловых встреч.

Оолонг с сушёным личи — для одиноких господ, ищущих вдохновение или развлечение .

Я наклеивала шелковые ленточки на каждую коробочку, на память проговаривая легенды:

О том, как император Тан собирал первый жасминовый чай на рассвете с чистыми руками.

О том, как один старик отказался от власти и ушёл в горы, чтобы жить с единственным чайным деревом, считая его женой своей души .

Я кипятила воду — до шелеста, не до бурления.

Это важно: в древнем трактате "Чайное Искусство Цзин" было сказано, что идеальная температура — это «звук ветра в соснах».

И правда, если прислушаться — чайник поёт.

Я разложила чашки: пиалы с голубоватым краем для женских бесед, тёмно-зелёные — для утренней медитации, и чёрный фарфор — для вечерних философов.

Каждая чашка была своего рода декларацией.

К тому времени, как первые гости вошли в главный зал, я уже пахла, как ящик с благовониями и тряпками. Волосы сбились в причудливый узел, руки были влажные, но…

Я была готова.

Идеальный день в чайной — это когда никто не замечает, как ты существуешь.

Но ты всё слышишь. Всё видишь.

И учишься.

Сегодня вечером — голубой зал .

И я должна быть тенью.

Глава 25. Тень над голубым залом

До вечера оставалось несколько часов.

И тишина вокруг меня была… слишком громкой.

Юнчжи куда-то ушёл по делам. Я — «на смене» в чайной. Никто ничего не заподозрил.

А я сидела в кладовке между ящиками с зелёным чаем и рисовой бумагой и мысленно перебирала план побега.

Если сегодня что-то пойдёт не так — я должна уйти.

Восточные практики скрытного ухода оказались… вдохновляющими.

Я порылась в архиве артефактов и нашла заметки, сделанные ещё в первом веке Империи Юан.

Как оказалось, ещё во времена династии Цзяо существовала целая каста "тяньцзе" — «разрезающих небо». Это были скрытые агенты, которых направляли в чужие дома, монастыри, гаремы и дворцы. Они жили под чужими именами, иногда годами.

У каждого была чёткая инструкция на случай провала:

Нельзя возвращаться той же дорогой, что и пришёл.

Нельзя убегать в одиночку — но и никого не подставлять.

А самое главное — путь к свободе должен быть подготовлен заранее.

Я тихо усмехнулась. Даже древние шпионы были более организованы, чем половина моей академии.

Мой план отхода был прост и убог, как у студента на экзамене.

Чердак чайного дома.

На крыше здания был старый лаз — его давно не используют, но пару дней назад я убедилась, что он всё ещё ведёт на крышу соседнего склада.

Склад за переулком.

Крыши здесь наклонные, но с одной стороны идёт жёлоб для дождевой воды. По нему можно спуститься почти бесшумно. Почти.

Мастерская гончара Чжоу.

Он пьёт с рассвета и с удовольствием болтает со мной, когда я ему приношу вчерашние сдобные лепёшки. В подвале у него — выход в старые дренажные каналы. Остался со времён, когда чайный дом был домом официального цензора.

Артефакт маскировки.

Пыльная стеклянная брошь с инкрустацией из обсидиана. На вид — просто украшение. На деле — временное искажение облика. Пять минут. Один шанс. Лучше, чем ничего.

План раскрытия я прорабатывала не хуже:

Жучки уже были разложены в голубом зале: под банкетным столом, в декоративных светильниках, даже один — в шнуре занавеси.

Артефакт записи — встроен в булавку на моём поясе. Внешне — обычная деревянная вставка, но внутри встроен маленький кристалл, улавливающий звук на расстоянии до пяти метров.

Визуальный артефакт — серьга на левом ухе. Передаёт обрывки изображения через зеркальные сигналы в связанный с ней камень-хранилище. Позже можно будет снять данные.

Да, это не армейский штаб и не дворец императора. Но если здесь и правда идёт координация по торговле переселенцами — я должна это снять.

Осталось только… дождаться вечера.

Каждая минута тянулась вязко. Я пряталась в рабочих зонах, перемещалась по зданию, как беспокойный дух, и в сотый раз проверяла, на месте ли артефакты.

Юнчжи вернулся в обед.

Я встретила его с улыбкой, как будто только что перетирала лепестки хризантем.

Он не заметил, как мои пальцы дрожали, когда я передавала ему чай.

Он не должен ничего заподозрить. Пока.

Я сидела в тени бамбуковой ширмы, пила холодный улун и повторяла в голове:

«Входишь, слушаешь, записываешь. Если всё пойдёт плохо — наверх, в чердак. Пять минут на побег. Потом… будет видно».

А внутри меня уже клокотало. Не страх — напряжение.

Такое же, как в академии, когда на экзамене ловишь взгляд преподавателя и понимаешь — вот сейчас всё решится .

Только теперь ставкой была не просто оценка. А жизнь.

Голубой зал наполнился ароматом жасмина и томительного предчувствия.

Мои руки привычно поправили ширму у дальнего выхода. Я находилась за тонкой, почти прозрачной бумажной стенкой сёдзи, в служебной нише для помощников. Там были мои инструменты, чайные принадлежности и — главное — невидимость.

Во время встречи такие, как я, не выходили. Мы — часть декора, часть механизма.

Никто и не догадывался, что «декор» слышит лучше всех.

Всё шло по плану. Пока не вошёл он. Юнчжи.

Он прошёл мимо, не взглянув в сторону.

Он меня не