Дом неистовых клятв - Оливия Вильденштейн Страница 27

— Став генералом Марко, я позаботился о том, чтобы похоронить доброе имя этого идиота.

То, что он выделяет одну из своих дочерей, наполняет меня гневом и обидой за мамму.

— То есть вы защищаете честь одной дочери, и уродуете другую? Какой же из вас тогда отец…

Ямочка на щеке Юстуса исчезает.

— Ради Святого Котла, я не обрезал Агриппине уши. Я и пальцем не трогал своего ребёнка.

ГЛАВА 17

Мои руки застывают над одной из бесконечных пуговиц.

— Вы хотите сказать, что кончики её ушей сами отвалились?

В ванной так тихо, что когда Юстус проводит рукой по штанам, я слышу, как кончики его пальцев царапают темную ткань.

— Церес нашла Агриппину без сознания в луже собственной крови. Она послала за мной эльфа, потому что… потому что не знала, что делать, когда поняла, что Агриппина отрезала кончики своих ушей. Она не знала, как это повлияет на ребёнка.

Его дыхание замедляется, а кадык двигается вверх-вниз.

— На тебя.

Я завидую его способности дышать, потому что свою я потеряла.

— Она вела себя довольно… дико после падения Рибава. Церес решила, что у неё мог быть роман с вороном, и что ребёнок внутри неё превратился в кусок обсидиана, но вороны и фейри не могут иметь детей из-за несовместимости крови.

Наступает тишина, которая эхом разносится в беззвучном и безвоздушном помещении.

— Кровь оборотней содержит железо, которое ядовито для детей фейри.

— Я наслышана.

Фибус рассказал мне об этом после того, как я вернулась в Небесное королевство.

— Когда Агриппина, наконец, пришла в себя, она была сама не своя. Она словно… покинула тело. Она почти не ела. Церес обвинила меня в том, что случилось с Агриппиной. Думаю, мне не стоило учить нашу дочь обращению с мечом, это не подобающее занятие для леди.

Что? Юстус научил мамму обращаться с мечом?

Его грудь приподнимается, когда он испускает дрожащий вздох, а моя остается неподвижной.

— Когда я вернулся из дипломатической поездки в Глэйс, Церес пропала, как и твоя мать.

— Нонна сказала, что вы отреклись от них. Она сказала… она сказала, что вы выгнали их, потому что всё это было слишком постыдно.

— Я этого не делал.

Он оглядывается через плечо. Когда он видит, что я одета, он поворачивается и заводит рыжую прядь волос себе за ухо.

— Твоя бабушка обвинила меня в том, что я позволял Агриппине сопровождать меня в поездках в Ракокки. Она обвинила меня в том, что я обучал её и хотел сделать своей преемницей.

— Простите, что? Преемницей?

— Агриппина была очень амбициозной девушкой. Очень умной. Умело обращалась с мечом. Она могла дать отпор моим лучшим солдатам.

— Может. Не была. Она всё еще жива, Юстус.

— Возможно.

Он сжимает губы, словно пытается подавить кипящие в нём эмоции.

— Один раз она дала жару этой тряпке, Даргенто. Унизила его перед целым дивизионом солдат.

Моё сердце переполняется чувством, когда я представляю, как женщина, которая всю мою жизнь пребывала в апатии, даёт взбучку Даргенто.

— Боюсь, с этим связана его нелюбовь к тебе.

Помолчав, он добавляет:

— Я ходатайствовал о его отстранении, но Марко нравился этот ублюдок.

Его взгляд становится отрешенным, словно он находится сейчас в тронном зале с Марко, а не здесь со мной. После долгой паузы, он слегка встряхивает головой.

— Боги, как же я хотел, чтобы змеи схватили его после того нападения и утащили к берегам Шаббе.

Я пристально изучаю человека, стоящего передо мной, и по какой-то странной причине представляю репчатый лук. Не потому что у генерала круглое лицо — оно состоит из острых углов — а потому что в нём на удивление много слоёв. Если всё, что он говорит — правда. А если это не так, тогда он жестокий лжец.

— Соль действует на вас?

Его голова слегка дёргается назад.

— Да.

— Значит, вы не употребляете то токсичное вещество, чтобы не быть восприимчивым к железу и соли?

— Я похож на человека, который станет себя травить?

— Не особенно, но Данте тоже не похож на такого человека.

— Данте — ребёнок, который играется в короля. Он хватается за любое волшебное зелье, которое сделает его сильнее. Это вещество богато железом, и Пьер Рой убедил Данте принимать его. Оно, может быть, не настолько токсичное, как то вещество, что принимают те дикари…

— Дикари? — удивленно произношу я, не ожидая услышать о них.

— Те дикие фейри, что пытались тебя убить. Дважды, если я не ошибаюсь.

— Я знаю, кто они, Юстус. Но я не знала, что они употребляют железо.

— Разве ты не обратила внимания на цвет их зубов?

Черные…

— И на их неспособность использовать магию фейри?

— Это из-за того, что они употребляют железо, — шепчу я, и хотя это не вопрос, Юстус кивает.

— Верно.

И это объясняет, почему у Данте появилось зловонное дыхание, а магические способности ослабли.

Железо. Насколько надо отчаяться, чтобы по доброй воле начать принимать вещество, способное тебя убить?

— Кто корректирует его дозу?

— Он отмеряет её сам.

— Есть вероятность увеличить долю железа в его дозе?

— А чем я, по-твоему, занимаюсь с тех пор, как привёл его в эти обсидиановые туннели?

Какой же коварный этот Юстус Росси…

— А вы можете отравить его побыстрее?

— К сожалению, нет. Это может его убить.

— А мы разве не этого хотим?

Он вздыхает.

— Да, но если его убьешь не ты, тогда Котёл не снимет заклятие с Мириам.

Мои глаза так сильно округляются, что ресницы врезаются мне в лоб. Так вот почему его должна убить именно я… чтобы снять заклятие Мириам. Но хочу ли я снимать её заклятие? Что если она сбежит и снова проткнет Лора?

За закрытой дверью раздаётся стук, и сердце сжимается у меня в груди.

— Лучше поторопись, пока он не вернулся, — бормочет Юстус.

Продолжив застегивать пуговицы, я увожу разговор в другую сторону, так как за этот разговор Юстуса самого могут бросить в птичью клетку.

— Каким образом ваш меч оказался у Даргенто?

— Он видел, как я направлялся в туннели, и угрожал рассказать о том, что я выжил. Мы заключили сделку: его молчание в обмен на мой драгоценный клинок.

Лёгкая улыбка приподнимает уголок его губ.

— Я знал, что всё равно верну его себе.

— Разве у него не было своего меча?

— Я убедил его в том, что Мириам заколдовала мой меч таким образом, что его владелец становился неуязвим перед магией воронов