Победоносец - Anne Dar Страница 25

две самые красивые девушки во всём поселении – темноволосая Полеля и светловолосая Отрада – подруги не разлей вода. Теперь, где бы они ни появлялись, у одиноких мужчин горят глаза. Опасный дуэт для места, в котором незамужние девушки на вес золота. Бессон говорит, будто согласно переписи, теперь на одну невесту приходится по пять с половиной женихов. Вот и думай, как оградить самого дорогого тебе человека от участи несчастного брака. С Отрадой то попроще – она определилась с избранником, пусть её отец о том пока не знает и может не одобрить её выбор, но всё равно младшая Вяземская уже уверена в том, чьей ей быть и кто будет её, а зная её характер и характер её жениха, сомнений в их союзе не возникает. С Полелей получается сложнее. Женихов – дюжина телег, но ни один кандидат ей не интересен. Впрочем, меня такой расклад только радует – сестре лишь восемнадцать лет, куда ей спешить? И если уж совсем откровенно: я счастлив, что она воротит нос особенно от тех женихов, которые считаются самыми завидными. Что поделаешь, княжеский сын, единственный наследник Замка, с ума сходит от Полели. Но каким бы Онагост ни был славным парнем, всё же мне не хочется видеть его своим зятем. Свободолюбивая Полеля и вдруг – повязанная неравным браком и тяжеловесной ответственностью княгиня – тьфу ты! Успокаивает только знание того, что Мстислав Земский скорее руку себе отрубит, нежели позволит своему сыну жениться на девушке из низшего сословия. Родитель-тиран – лучшее предохранение от счастливого союза своего ребёнка с любимым им человеком. Мне ли не знать… В любом случае, я не сомневаюсь в Полеле: если она когда-то и определится с кандидатом в свои женихи, это точно будет кто-то стоящий и её хрупкой руки, и её доброго сердца. Так что славному Онагосту здесь ничего не светит, как бы ярко ни сияли его позолоченные доспехи.

Заходя во двор деда Бессона, я привычно перебиваю скрип снега под ногами скрипом кособокой калитки. До рассвета ещё далеко, а в окне светлицы горит свет, какой обычно исходит от зажжённой свечи – чего это старик не спит в такой глубокий час? Не думал к нему заходить, но свет привлёк, так что ноги сами понесли к дедовской избе. Мы предлагали ему переехать к нам хотя бы на зиму, в конце концов, снегопады очень непредсказуемы, но дед в свои семьдесят пять сам машет лопатой и никак не собирается уступать позиции старости: говорит, что переедет к нам только если доживёт до ста лет.

Зайдя в сени, я сорговым веником обметаю от налипшего снега свои новые валенки из овечьей шерсти, и заодно прохожусь по краям своего тёплого плаща-накидки: снег в тёплой избе быстро обращается в воду, а у меня нет никакого желания наследить в убранной светлице деда.

Ещё до того, как я успеваю постучать, дверь светлицы отворяется.

– Ты чего входную дверь не запер? – сразу же интересуюсь я, едва ли не выговаривая. – И открываешь, не спросивши, кто пришёл.

– А кого мне бояться?

– Ты живёшь в городе, в котором люди пропадают, как роса в летнее утро.

– Ты прав, прав… Не ворчи, как старик. Я шаги твои узнал, вот и открыл. Давай, проходи.

Зайдя в смутно освещённую светлицу, я сразу же выхватил взглядом большую самодельную свечу из натурального пчелиного воска, стоящую на столе возле окна. Рядом на лавке сидел кот, а напротив него – сова.

– Ты чего не спишь? – уже подойдя к матёрому Дыму и погладив его за ухом, я поинтересовался, наблюдая за тем, как дед пересаживает птицу на стол.

– Вишь, лапа в каком состоянии… Нужно перемотать, но прежде сделать примочку из берёзовой настойки. А ну-ка, подай мне закупоренную бутыль, что припрятана на печи под овчиной.

С птицей мы провозились не менее получаса. И всё равно рассвет не наступил – пришлось продолжить свой путь домой в потёмках: фонарщику следовало бы почаще проверять быстро гаснущие при экстремально низких температурах фонари.

***

Зайдя в светлицу своей избы, освещённую тусклым светом старой керосиновой лампы, я сразу же натыкаюсь на Полелю и совсем не удивляюсь этому: если ночью кто-то из семьи отсутствует, сестра не смыкает глаз – такая уж у неё вредная привычка. И всё равно, пока позволяю ей помогать мне со сбрасыванием накидки с плеч, задаю ей тот же вопрос, что и деду Бессону:

– Ты чего не спишь?

– Тебя жду, да и книгу читаю.

– Что за книга?

– Отрадкина, конечно же. Я её уже трижды перечитывала, там про любовь среди звёзд, помнишь? Тебя не очень захватила.

– Ну да, про природу намного интереснее читать, чем про непонятные космические чувства каких-то фантазёров. Такого ведь в реальности не существует.

– Ну не скажи! Всё существует, если уметь пользоваться воображением. Может, и тебе стоит начать развивать своё? А-то мечтать, должно быть, только и можешь, что о летней рыбалке, какой-нибудь девице и поди ещё о побеге из Замка.

– Всё-то ты знаешь! – я ущипнул сестру за бок, и она, совсем по-детски хихикая, отскочила в сторону. – Отец и Ратибор что?

– Давно спят! Ратибор даже посапывает.

– Не посапываю я, – раздался голос с противоположной стороны комнаты, и мы наконец увидели вышедшего из своей опочивальни Ратибора. При своём высоком росте брат уже выглядел чуть старше своих девятнадцати лет. Подойдя к столу, он взял графин с компотом из сушеных ягод и налил из него в свою глиняную кружку.

– Ты прав – ты вовсе не посапываешь, а по-настоящему храпишь! – продолжала весело подначивать брата Полеля, и я в который раз приметил, сколько же в нашей сестре детской наивности, веселости и редкой чистоты.

Подойдя к столу, я плеснул компот и в свою кружку, и мы с братом стали пить, стоя по разные стороны лавки. В итоге оставили кружки одновременно, и я ухмыльнулся этому. Поразительно, как мы похожи! Внешне едва ли не точные копии друг друга, так ещё и жесты, и походки, и даже голоса будто из одного камня выделаны. Полеля, конечно, больше мамина – и по внешности, и по характеру, – но вот я и Ратибор, по словам Бессона, настолько походим на нашего отца в его молодости, что дед даже берётся утверждать, что мы будем точь-в-точь такие же, как наш родитель, когда достигнем его возраста и отпустим бороды.

Отец не пошёл на празднование двадцать первого дня рождения Громобоя по причине своей лёгкой простуженности, в то время как Ратибор отклонил приглашение