Жена рудокопа - Нина Баскакова Страница 25

— Всё в порядке?

— Мы идиоты. Дураки, — смеясь, ответила Леса. — Не ценим, что имеем. Торопимся, бежим, ставим себе цели и забываем, что такое жизнь. Какая у неё настоящая ценность. А ведь ценность жизни не в монетках и проложенных туннелях.

— А в чём же? — спросил Баль.

— В этом ветре, в траве, в тех ощущениях свободы. А свобода — это то, что ты можешь делать по своему выбору. Ты сам выбираешь свою жизнь, а не когда её навязывают. И этот выбор мы не ценим. Считаем, что так и нужно. Так нам дано, потому что иной жизни не знаем. Даже оказываясь за решёткой, мы, чаще всего, это делаем по своему выбору. Но когда этого выбора лишаемся, тогда становится плохо. Очень плохо где-то здесь. Это как посадить в клетку животное, что всю жизнь росло на воле. Ты его будешь поить, кормить, по шерсти гладить, а оно будет тосковать. Почему он тоскует? Там же было порой холодно, порой голодно. В клетке же идеальные условия. Только тоска не проходит. Да, там голодно, там холодно, но там ты можешь идти куда хочешь. Там привычная жизнь. Пусть плохая, но привычная. Я понимаю ваших женщин, которые испытывали такую нужду, что ваша жизнь кажется им чем-то верхом этой жизни. Но я знала другую жизнь. И с каждым днём я понимаю, чего лишилась. И кажется, что тогда я совершила ошибку, когда согласилась на ваше предложение, — сказала Леса, закидывая руки за голову. Баль окинул её взглядом, потом поднял голову к небу. После этого он сел рядом с ней.

— Знаешь кто ты? Избалованная девчонка, которая думает только о себе и своих интересах. Считаешь, что мир должен крутиться вокруг тебя? Твои интересы! Твоё мнение! Твоя жизнь! Всё твоё. Только и думаешь, что о себе. Слово для тебя ничего не значит. Твоё слово, которое показывает твоё отношение к жизни. Ты согласилась поехать сюда. Ты согласилась стать женой и матерью наших детей. Как ты можешь требовать соблюдения своих интересов, если не можешь держать своё слово?

— Ты не прав.

— В чём не прав? У тебя есть шанс. Ты его не хочешь использовать. Только и делаешь, что ноешь и жалеешь себя. Ещё хочешь, чтоб я к твоему нытью присоединился? Не дождёшься, — сказал Баль. — Сейчас мы пойдём домой.

— Дом, — рассмеялась Леса.

— Что смеёшься?

— Для тебя дом, а для меня тюрьма.

— И опять для тебя. Почему ты думаешь только о себе.

— А о ком мне ещё думать? О тебе?

Это было слишком резко. Леса не ожидала, когда он схватил её за плечи и прижал к себе. Его губы смяли её. Жёсткий поцелуй. Леса попыталась отстраниться, но он не дал. Широкая ладонь скользнула по её спине.

— Отпусти, — попросила она.

— Ответишь, тогда отпущу, — ответил Баль, вновь возвращаясь к её губам. Леса почувствовала страх. Она несмело ответила на его поцелуй, чувствуя, как его напряжение уходит. Баль посмотрел на неё. — Когда ты перестанешь думать только о себе, то жизнь наладится.

— Это была попытка заставить меня думать о тебе? — забывая о страхе, спросила Леса.

— Я не люблю долину. И она меня злит, — он поднялся и протянул Лесе руку. — Пошли домой.

— Я теперь тебя боюсь, — ответила Леса.

— Но истерика прошла. Буду теперь знать, как тебя в чувство приводить, — усмехнулся Баль.

— Ты целуешься паршиво.

— Было мало практики, — невозмутимо ответил он. — Скоро стемнеет. Надо поторопиться.

— Короткая прогулка вышла.

— На первый раз хватит. Будешь себя хорошо вести, ещё съездим. А пока домой.

Глава 7

Леса не спала. Баль храпел рядом, а ей не спалось. Она долго ворочалась с боку на бок, но сна не было. Было ошибкой ехать в долину. Слишком горькое послевкусие осталось от ощущения свободы и возвращения в каменную тюрьму. Вначале хотелось прижиться здесь. Смириться с судьбой. Но после возвращения она поняла, что не сможет здесь жить. Зачахнет в этом мешке. А Перн предлагал ей свободу. Тогда предлагал ей жить вместе, путешествовать, работать. Он придумал целый план, как всё совместить. О детях мечтал, которые будут у них. Почему-то думал, что будет трое. Два мальчика и девочка. Они будут вот так бегать по траве, ездить вместе с ними, а учиться дистанционно. Он её любил. Искренне любил. А она? Она испугалась такой любви. Слишком яркой и горячей. Боялась, что не сможет ответить ему взаимностью. Такой взаимностью, которая бы смогла равняться с его чувствами. Поэтому Леса и сбежала. Ухватилась за возможность вернуться в дело. Использовать последнюю попытку.

Последняя попытка. Ей нужно было встретиться с матерью Баля. Добраться до книг. Может там будет ответы на её вопросы, как изменить это положение вещей? Но они же здесь, значит не смогли уйти. Так чего с ними встречаться? Чтоб услышать как им здесь хорошо живётся? Порадоваться за них? Глупо. Допустим. Она выучит язык. Ей сделают лабораторию, в которой она сможет делать открытия. Но зачем всё это? Ради чего стараться? Признания местного народа, которое ей не нужно? В этот момент пришло простое осознание, что ей ничего из этого не нужно. Она не хочет жить с человеком, который ей неинтересен. Не хочет с ним делить постель, рожать детей. И не хочет больше работать…

— Давно она так лежит? — спросил лекарь, которого пригласил Баль.

— Третий день. Жара нет. Никаких причин лежать нет. Работать отказывается. Сядет в мастерской в угла и смотрит в стену. Почти ничего не ест. Ругаюсь на неё, уговариваю, а толку никакого. Такое ощущение, что это бойкот. Хочет добиться своего. Или если не добьётся своего, то заморит себя голодом, — ответил Баль.

— У тебя стояла задача её заинтересовать этим миром. Заставить хотеть здесь жить. Вместо этого ты девчонку довёл до пустоты.

— Чего за пустота?

— Я тебя лишу твоей любимой работы и отправлю в долину скот пасти. Что ты почувствуешь?

— Не надо! — резко сказал Баль.

— Вот и я о том же. Думай. Или окажешься в долине, чтоб