Сердце Короля Теней - Сильвия Мерседес Страница 24

Мои губы растягиваются в оскале.

– И вы с ним пили?

Рат несколько раз моргает.

– Да. – Он наконец кивает. – Принц повелел подать крильге. Я помню, как он сказал, что нам нужно чем-то подкрепить свои нервы после…

Окончания фразы я не жду. Я разворачиваюсь и вылетаю из помещения, ярость вновь застит все мысли. Я поднимаюсь по ступеням лазарета, толкаю дверь и выхожу в каменный проход, опустив голову вниз, словно морлет, готовый к атаке.

– Ваше Величество!

Я останавливаюсь. Ссутулив плечи, я медленно оглядываюсь на Хэйл. Она стоит в дверях лазарета и глядит мне вслед.

– Кажется, я велел тебе не спускать с нее глаз, – рычу я.

Хэйл стоит прямо и неподвижно.

– Скажите мне, куда вы идете. Скажите, что…

– Я собираюсь сделать то, что должен был сделать уже давно. Но я был слишком большим трусом.

Хэйл поджимает губы.

– Вы собираетесь встретиться с Сулом.

– Все верно.

Ее лицо приобрело жутковатый серый оттенок, ее мягкая кожа стала того же цвета, что и образования доргарага, запятнавшие ее шею и щеку.

– Позвольте мне пойти с вами.

– Нет. Оставайся и присматривай за Фэрейн.

Ее челюсти напрягаются.

– Прошу вас, мой король. Позвольте мне пойти с вами.

Мне хочется приказать ей вернуться. Наорать на нее, заставить вспомнить, в чем состоит ее долг. И она подчинится. Настолько она мне верна. Но я не могу игнорировать то, что в ней вижу: трещинки в ее духе, хрупкость. Она вот-вот сломается. Всего несколько кратких часов назад я проводил душу ее брата к месту упокоения. Она воин, один из сильнейших трольдов, с которыми я знаком. Но такая потеря становится испытанием характера для самых доблестных сердец.

– Тебе не понравится то, что произойдет, – говорю я, мой голос тверд.

– Нет, – соглашается она. – Но я должна быть там.

Я удерживаю ее взгляд одно долгое, тихое мгновение. Затем:

– Хорошо. Найди Лур и Рага. Скажи им присматривать за королевой. Я буду ждать тебя здесь, охранять ее самостоятельно, пока ты не вернешься.

Хэйл отдает мне честь и спешит выполнить приказ. И вот я остаюсь ждать в коридоре перед лазаретом, презирая каждую проходящую секунду. Сейчас не время стоять и думать. Сейчас не время размышлять о том, что я должен сделать и сделаю. Лучше действовать. Позволить импульсу момента привести меня к неизбежному финалу. Но вместо того боги пожелали, чтобы я стоял здесь и обдумывал ожидающие меня деяния. Подумал о том, как мне придется заглянуть в глаза своему брату и в последний раз спросить его, является ли он предателем, хотя мне это уже известно.

На этот раз Сул ответит правдиво.

Я сую руку в карман церемониальной мантии, что на мне надета, достаю спрятанный там предмет. Это кристалл. Тот, что моя мать дала мне: яркий урзул, в центре запятнанный тьмой.

– Жизнь за жизнь, – шепчу я. Тогда это казалось вполне честной сделкой. Моя собственная жизнь, или так я считал. Но что, если цена выше? Что, если эту цену я не захочу уплатить? Мне казалось, что никакая цена не может быть слишком высока, никакая жертва не может быть слишком уж отчаянной в обмен на шанс спасти ее. Неужели я ошибался? Настанет ли такой день, когда я оглянусь назад и осознаю, что зашел слишком далеко?

По коридору приближаются шаги. Я кладу камень обратно в карман, как раз когда появляются Хэйл и два ее товарища-стражника. Лур и Раг отдают мне честь, их лица мрачны. Хэйл рявкает команду, и они занимают свои места возле дверей лазарета.

– Вам под страхом смерти запрещается кого-либо впускать, – напоминает им Хэйл, прежде чем повернуться ко мне. Лицо ее посерело, бледные глаза стали на несколько тонов темнее, чем обычно. Но она говорит лишь: – Пойдемте, мой король.

Я молча киваю и разворачиваюсь, ведя ее за собой.

* * *

– Именем короля, откройте!

Грохот, с которым кулак Хэйл колотит в дверь, эхом разносится по коридору, а ее голос звенит среди сталактитов над головой. Мы ничего не говорим, даже не смотрим друг на друга. Мы не знаем наверняка, здесь ли Сул, вернулся ли он в свои личные покои после церемонии. Откуда мне знать? Быть может, он сейчас среди моих министров, насаждает покой или сеет раздор, собирает информацию, плетет интриги. И все ради какой-то итоговой цели, которую я не могу постичь.

Тишина длится лишь пару вдохов. Но кажется, будто прошла целая вечность. Однако же дверь наконец открывается и появляется лицо моего брата.

– Секундочку, дорогие мои! – кричит он кому-то через плечо, натягивая халат на свою голую грудь. – Я мигом вернусь в ваши сладкие ручки. – Боги небесные, он что, успел с головой нырнуть в кутеж за то недолгое время, что прошло с окончания столь тяжелой церемонии? Только Сулу хватило бы на это наглости. Он приглаживает свои растрепанные волосы, на губах его играет улыбка, когда он поворачивается к Хэйл, стоящей в дверях. Выражение его лица застывает. – Хэйл! – Он пытается вновь улыбнуться. – Какой же приятный сюрприз.

Мой молчаливый капитан лишь делает шаг в сторону, открывая его взору меня, стоящего у нее за спиной. Мерцающее сияние тут же отливает от щек Сула.

– Фор, – выдыхает он. – Надеюсь, все в порядке с твоей…

Я протискиваюсь в комнату.

– Вон, – рычу я двум красоткам, развалившимся на постели Сула. Они ахают, хватают одеяла, чтобы прикрыть свою обнаженную плоть, и спешат прочь из комнаты, прямо под носом у Хэйл. Она стоит за дверью, словно гранитная колонна, лицо ее недвижимо.

– Ну правда, Фор, – говорит Сул, запахивая халат чуть плотнее, – очень жаль, что ты заранее не известил меня о своем визите. Неплохо бы загодя предупреждать о деле того, у кого все мысли, ну ты знаешь, о теле…

– Я говорил с лордом Ратом.

Сул умолкает. Все его существо словно бы схлопывается.

– А. – Сказав это и ничего больше, он отворачивается и подходит к камину, в котором ярко полыхает лунный огонь. Он подсвечивает одну половину его лица. Я изучаю линии его лба, остроту скул и челюсти, выискиваю признаки вины, печали или гнева. Но я не могу прочитать моего брата так, как делал это раньше. С тем же успехом я мог бы смотреть на лицо незнакомца.

Спустя долгое время он делает глубокий вдох.

– Полагаю, теперь нет особого смысла что-либо отрицать.

– Ты мне поклялся. – Эти слова поднимаются из глубины моего живота. – Ты клялся, что это не ты меня отравил.