Пшеничная вдова - Данила Скит Страница 22

«Убей меня, и разбудишь вулкан», – крутилось в голове вот уже целую неделю кряду.

– Проклятая вдова и ее проклятая страна. Проклятые высокие скалы, проклятое бешеное море.

Ещё недавно он любил море, а теперь начинал тихо ненавидеть.

«Среди всего этого ада начинаешь скучать по прибрежной гальке Глаэкора. Никогда не думал, что буду так желать снова надышаться железным воздухом рудников. Пусть брат берет эту торговую жилу и забавляется с ней сколько хочет. Он же хотел стать королем? Пусть будет королем! Только этой проклятой, полной неприятностей страны, – думал Реборн, и раздражение разливалось по венам с каждым толчком сердца. Но здравый смысл душил бесплотные мечты. – Нет, он слишком молод… Отец ни за что его сюда не отпустит. Кто захочет терять единственного, кто может продолжить первую кровь Блэквудов? У Касса есть хватка, он будет готов. Может быть, через пять весен… Находиться здесь целых пять весен? Боги, я не испил столько вина, не набивал живот попусту, не убивал ради забавы и не возлежал с женщинами, чтобы вы были так жестоки…»

Реборн сел и оглянулся. Может быть, Боги разгневались сейчас? Нашарив рукой потертый временем кашемировый плащ с промусоленными краями, он накинул его на плечи, чтобы скрыть наготу от их взора, и стал поспешно одеваться.

Не хотелось ему оставаться в Теллостосе, ни пять весен, ни даже одну. Но в Аостред прибывал отец. И что-то Реборну подсказывало, что вести он везёт неутешительные.

Глава 9. Враг у ворот

Видеть отца недовольным Реборну приходилось довольно часто, учитывая, что выражение его лица почти никогда не менялось. Природная ворчливость не оставила шанса иным эмоциям, разве что изредка короля Бернада могло что-либо рассмешить. Когда же из недовольного он превращался в недовольного в особенности, уголки его рта усиленно смотрели вниз. Ничего хорошего из этого никогда не выходило. На стол, один за другим, опускались требовательные пальцы, отбивая недовольную чечетку.

– Я знал, что они те еще крысиные короли, но не думал, что это произойдет так быстро! – обычно голос Бернада походил на скалистый обвал, но сейчас метался грозовыми тучами, – Они напали сразу, как только отплыла большая часть нашего флота. Ты бился здесь, в Теллостосе, а я отгонял их от наших границ. Представь только, Реборн! В наше время никому нельзя доверять. Все только и ждут, когда ты дашь слабину. Но мы не можем сейчас себе позволить вести войну на две стороны. Подумать только, железный король Бернад вынужден договариваться!

– То есть, подкрепления ты мне не дашь…

– Еще чего?! Ты должен сам справляться с отребьем. Хорошо, что Отвесные Скалы с нами, иначе я бы отозвал часть армии обратно.

После войны из тридцатитысячного глаэкорского войска уцелела только половина, и большая часть его осталась защищать границы, когда стервятники начали точить свои когти.

– Я понял тебя, – Реборн даже не стал возражать и настаивать на укреплении позиций. Он слишком хорошо знал отца, – А что с восточниками? Чего они хотят?

– Часть вод, чего же еще?! Безумово отродье! Вот где они у меня, – кулак Бернада стремительно выскочил вперед и досмерти сжал испуганный воздух, – Дерут за штанину, как срамяжливые гуси пока мы смотрим в другую сторону. А раньше молчали, раньше все молчали! Запомни навсегда, Реборн – никогда… никогда не доверяй востоку. Смотри во все глаза! Лучше вывернуть им шаровары, чем потом самим ходить без портков.

Король Бернад Блэквуд прибыл в Веллостос, когда до праздника пшеничной весны оставалось менее двух недель. Черные корабли забили главную гавань столицы, источая густой смоляной запах. По улицам сновали усиленные патрули. На этот раз солнечные улочки не украшались цветами и разноцветными лентами, как это делалось каждый год. Единственным украшением мощеных крупными булыжниками улиц стала черная вороненая сталь и серо-оранжевые костюмы ландскнехтов. Короля встретили молчание и шум приливных волн. Горожане засели в своих домах. Никто не был рад неожиданному гостю.

– Свое мы не отдадим, они это прекрасно знают. Тогда почему рискуют?

– Потому что хитры, как лисицы. Сдается мне, хотят они выбить кое-какие привилегии под военную канонаду, – Бернад задумчиво погладил бороду, а потом так же задумчиво произнес: – Или удержать то, что было. Прекрасно знают, шельмы, что я им спуску не дам. Платить будут, как миленькие. Теперь уж не двойную, а тройную пошлину!

– Дорвуд брал двойную пошлину. И ты его за это корил.

– Поговори у меня еще тут! – Бернад ударил кулаком о стол, – Это не жадность, а возмездие. Пустые деньги удел пустых людей. Но эта страна на них стоит. Нет смысла что-то менять сейчас, когда в затылок дышат враги! Иногда я думаю, что они никогда не спят. Днем и ночью что-то пакостят, там укусят, тут… Ходят по границе, капают своей слюной, как бешеные псы, а нападать боятся, трусы. Эта война выпила нас досуха. Чертов Дорвуд, чтоб он сдох в могиле еще раз!

– Может, у восточников и нет цели нападать? Просто они знают, что потом у них не будет возможности все изменить. Так что они хотят от Теллостоса? – с каждым днем на Реборне оставалось все меньше одежды, а ткань становилась все тоньше и тоньше. Жара оставила на нем лишь рубаху из тончайшего шелка, три серебряные луны раскалывали темноту блестящей ткани: одна на груди, там, где сердце, и две на плечах.

– Во-первых, они спрашивают, будут ли поставки золотистой пшеницы в этом году.

– Идет война. Гражданская, если хочешь, – Реборн откинулся на высокую спинку стула, он выглядел уставшим, – Сейчас у многих перебои с поставками. Восточники не единственные.

– Нет. Единственные, – отрезал Бернад в своей извечной непримиримой манере, – Дело вовсе не в транзитных поставках.

– А в чем же тогда?

– Сорт золотистой пшеницы выращивается только на землях Теллостоса. Он идет на корм дойным коровам, из их молока делается элитное корширское вино.

– Может, оно и к лучшему. Это вино слишком дурманит разум.

Белый туман рваными клочьями затянул добрую половину города. Морской бриз леденил холодом раннего утра, разгоняя непроглядное влажное молоко. Реборн знал – обманчивая прохлада утра лишь временная передышка.

Он и не надеялся застать отца в хорошем настроении. Бернад даже не выпил за встречу – рог с крепким омусом стоял на столе, не испитый ни на каплю На него это было совсем не похоже.

– Очнись, Реборн! Это вино – добротный кусок их дохода, – недовольно ответил Бернад, – А распределением золотистой пшеницы занималась пшеничная вдова. Как заходит речь о