Пары из омелы - Седона Эш Страница 22

Рэндольф не терял времени даром.

— Только потому, что ты чудачка от природы, которая может заставить меня встать на колени, не значит, что я когда-нибудь признаю тебя своей альфой.

Мне не нужно было быть экстрасенсом, чтобы увидеть будущее Рэндольфа. Он собирался отправиться в ад на санях, украшенных очаровательными колокольчиками.

Глава 12

Кэнди

Время, казалось, замедлилось, когда я посмотрела в полные ненависти глаза Рэндольфа. В моей голове пронеслись воспоминания, образы каждого раза, когда он делал всё возможное, чтобы я плакала засыпая. Когда мы были помладше, это были такие мелочи, как то, что я уронила свой обед на землю или дёрнула себя за длинную косу.

С каждым годом это обострялось, обзывательства становились всё более изобретательными, поступки — намного хуже, и к тому времени, когда мы стали подростками, его постоянные издевательства подорвали мою самооценку и уверенность в себе, заставив меня постоянно оглядываться через плечо.

Рэндольфу даже не пришлось марать руки, когда он мучил меня в старших классах, потому что у него была своя маленькая компания, которая стремилась набрать у него очки любыми способами. Сколько уроков я пропустила из-за того, что была заперта в шкафу или уборной? Сколько раз мою домашнюю работу вырывали у меня из рук и уничтожали за несколько минут до того, как её нужно было сделать? Сколько синяков покрывало моё тело от того, что он осматривал меня каждый раз, когда проходил мимо в коридоре? Слишком много, чтобы сосчитать.

Некоторые воспоминания мне удалось похоронить, они были почти забыты. Но другие заставляли меня плакать бессонными ночами. Как, например, на первом курсе, когда я рыдала в грязь лицом, а Рэндольф сбривал каждую прядь моих длинных светлых волос под одобрительные возгласы своих друзей. Я носила толстовку с капюшоном в течение нескольких месяцев, пока мои волосы снова не отросли.

Другим болезненным воспоминанием был мой выпускной вечер в старших классах. Я подружилась с волком низкого ранга. Он был безопасен. Несмотря на то, что он был неуклюжим, он был милым и пригласил меня пойти с ним. Это было бы моё первое свидание, и я часами мечтала об этом. Мой отец не видел смысла тратить деньги на бесполезную одежду, поэтому я устроилась на работу в кофейню и откладывала всё до последнего пенни, чтобы купить платье своей мечты и туфли в тон.

Когда я пошла готовиться к танцам, то обнаружила, что мое красивое тёмно-фиолетовое платье, перевязанное лентами, валяется на полу моей комнаты. Окно моей спальни было открыто, а к стеклу была приклеена записка. Сквозь слёзы я узнала почерк Рэндольфа.

«Если ты так хочешь, чтобы другой парень прикоснулся к тебе, разденься и посмотри, что произойдёт. Пока что мне нравится играть с твоим разумом, но скоро я буду наслаждаться тем, что буду трахать тебя так сильно, что ты не сможешь ходить. От твоих мыслей до твоего тела, ты принадлежишь мне. Не пытайся повторить это снова, или я сорву платье с твоего тела, а не с вешалки».

Я опустилась на пол в своей спальне и рыдала до тех пор, пока в моём теле не осталось слёз. Мой отец был слишком поглощён своими делами, чтобы беспокоиться обо мне, и поэтому я заснула на полу, окруженная разорванными в клочья фиолетовыми шёлковыми остатками моего уничтоженного платья.

На следующее утро я отнесла в кабинет отца то, что осталось от моего шёлкового платья, и смятую записку. Несмотря на то, что он всегда закрывал глаза на то, как обращались с его дочерью члены стаи, я верила, что на этот раз он вмешается… что он поведет себя как настоящий отец, который беспокоится о своей маленькой девочке.

Вместо этого мой отец усмехнулся, прочитав записку, пробормотав что-то о том, что мальчик знает, чего хочет. Он пытался убедить меня, что это нормальное поведение для влюбленного молодого волка, и что моё свидание только подтолкнуло Рэндольфа к осознанию того, как много я для него значу. Мой отец пытался убедить меня, что такая извращенная любовь — это нормально, и что я должна радоваться вниманию Рэндольфа и не беспокоиться всерьёз о своей безопасности.

Было ясно, что моему отцу понравилась идея о спаривании между мной и Рэндольфом, и не имело значения, сколько боли причинил мне Рэндольф, мой отец выбирал того сына, которого хотел, а не меня. То утро было тяжёлым испытанием для меня, но в конце концов я осознала, что действительно одинока в этом мире. Ни единой душе не было до меня дела. Люди в моей жизни заботились только о том, как я могу принести им пользу или развлечь их.

Именно тогда что-то во мне умерло. Я вышла из кабинета отца, вытерла слёзы и заперла свои эмоции подальше. Лучше вообще ничего не чувствовать, чем чувствовать только боль. Но когда я выбросила изодранную фиолетовую ткань, я решила, что если я больше ничего не смогу контролировать в своей жизни, то уж точно никогда не стану парой Рэндольфа и не позволю себе поверить, что его жестокость была просто ошибочной попыткой показать мне свою любовь. Если это была любовь, то я не хотела её.

«Маленькая пара, отпусти меня», — наполненные болью слова Коула задели меня за живое. — «Перестань выкидывать меня из головы. Впусти меня. Позволь мне позаботиться о тебе».

Тряхнув головой, чтобы прогнать туман из своего прошлого, я даже не осознала, что, по крайней мере частично, блокировала его от мысленной связи. У меня внутри всё сжалось. Как много он услышал?

«Я хочу услышать всё», — мысленно ответил Коул. — «Но я определённо услышал достаточно, чтобы понять, что эти люди должны умереть».

Я поднесла кончики пальцев к шее и провела ими по вздувшейся коже в месте метки Коула. За двенадцать часов Гринч из рода оборотней проявил ко мне больше доброты и любви, чем моя стая и отец проявили ко мне за двенадцать лет. Все трое моих парней проявили.

Потребовалось некоторое время, чтобы мои внутренние шрамы зажили, но я больше никогда не чувствовала себя беспомощной. Я изучала лицо человека, которого называла отцом, и придурка, возомнившего себя прекрасным принцем. Они связались не с тем альфой, и я хотела, чтобы они заплатили за прошлое и настоящее.

Я начала напевать.

«Каштаны поджаривались на открытом огне».

Но в данном случае огнём была я, и я была готова начать раскалывать рождественские орешки.

В моей голове раздался смех, и он не