Нежеланная императрица, или Постоялый двор попаданки - Ксения Мэо Страница 20

— Мы пришли с уважением, Молли. Я нуждаюсь в ваших яйцах, но я готова заплатить за них. Вот, держите, — я показываю и вручаю ей медяк. — И еще, у меня есть небольшой подарок для вас.

Молли с недоверием берёт монету, но остается все такой же колючкой. Я принимаю из рук Джейкоба свою мягко-жесткую корзину и протягиваю ей. Молли осматривает её с интересом и легким восхищением. Она вскидывает на меня удивленный взгляд.

— Это что? — спрашивает она.

— Самодельная корзина, в ней может быть удобно носить яйца, — отвечаю и начинаю нервничать, вдруг мое ноу-хау Молли сейчас поднимет на смех. Вот будет конфуз!

— Хм, занятная вещица, — Молли наконец немного расслабляется, разглядывая подарок. — Я буду продавать вам яйца. Два медяка в неделю. И не надо кричать, что дорого! — Она повышает голос, будто я уже начала качать права. — Всё Винсент! Он цены на зерно ломит? Ломит! А мне чем куриц кормить? Зерном, верно! Которое Винсент втридорога продает! Вот и выходит, что яйца дорогие. А они не дорогие, нормальные они!

Эко у неё наболело.

— Все хорошо, Молли, — успокаиваю её жестом. — Я согласна на два медных в неделю. А может, вы скажете, где этого Винсента искать? Я бы с ним потолковала.

С этими словами я бросаю на Джейкоба многозначительный взгляд, и он выпячивает грудь, показывая, что толковать с Винсентом на самом деле будет он.

— Я могу сказать, где он живёт! — Молли заметно оживляется, видя надежду в моих словах. — Он живет вниз по дороге в сторону Инкервилля, дом в конце.

Я кожей ощущаю её раздражение, вижу её боль, стойкость этой женщины мне нравится. Вместе с ней меня саму уже ярит этот Винсент. Я не выношу несправедливости. Люди, наживающиеся на несчастье ближнего — подлые!

— Я разберусь с Винсентом, — говорю, улыбаясь. — Поверьте, я знаю, как добиться справедливости. Скоро он снизит цены.

Молли уходит в дом и выносит оттуда пузатый холщовый мешок, в котором угадываются силуэты яиц.

— Буду ждать, что вы справитесь с этим Винсентом, — она протягивает мешок мне нехотя, будто не хочет с ним расставаться.

Я улыбаюсь и прощаюсь с ней.

Мы с Джейкобом идем обратно в таверну. Я испытываю странную смесь тревоги и ощущения выполненного долга. Ну какой-то долг я все-таки я выполнила — раздобыла яиц для таверны. За куриным мясом схожу к ней в другой раз.

Джейкоб заходит в таверну, а я остаюсь на крыльце, чтобы успокоить мятущиеся мысли, и вдруг начинаю слышать очень пугающий гул. Он приближается. Звучит так, будто кто-то бьет по воздуху лопастями от мельницы.

Я поднимаю голову к небу, и страх сковывает меня. Я даже забываю вдохнуть, а в душе кипит такая лютая паника, что, если выживу, я точно найду на голове седые волосы.

21

Эдвард

— Ваше Величество, я пришёл обсудить с вами один важный момент, — Альфред, стоя у дверей моего кабинета, слегка наклоняет голову.

Говорит привычно уверенно.

Я не отрываю взгляда от бумаг, которые лежат передо мной. Доклады, статистика, отчёты казначеев — всё это сейчас для меня пустое, неинтересное. Мои мысли занимают совсем другие вещи. Но и игнорировать советника неправильно.

— Да, о чём речь? — говорю, не поднимая глаз.

Альфред шагает ближе

— Ваше Величество, мы получили информацию о недовольстве в провинции Альрель, — произносит он аккуратно. — Крестьяне протестуют против нового налога, и мы рискуем потерять контроль над территорией, если не вмешаемся. Я предлагаю подумать над мерами для стабилизации ситуации. Возможно, временно снизить налог или отправить к ним особую делегацию?

— Налоги… Как всегда, они вызывают недовольство, — тяну задумчиво. — Пусть побунтуют. Если сами не прекратят, я к ним слетаю. Лично

— Вы решили, что будете делать с императрицей? — тон Альфреда становится более настойчивым, но он явно старается не перебарщивать с давлением.

Я понимаю его озабоченность, но мне никак не решить этот вопрос. Я молча закрываю документы и наконец поднимаю взгляд. В его глазах читается ожидание.

— Нет, не решил. Я не готов к решению, — отвечаю я, не скрывая усталости в голосе.

Советник не отводит взгляда.

— Вы не можете оставлять этот вопрос открытым, — более твердо выговаривает он. Я даже слышу в голосе упрек. — С политической точки зрения, нам нельзя оставлять эту неопределенность. Предательница, даже если она ваша жена, должна понести наказание. Вам нужно принять решение.

— Я не готов, Альфред, — повторяю я, хотя знаю, что он прав. — Разговор закончен. Если больше вопросов нет…

Прошло всего десять дней, а мной владеет жуткая тоска. Я не могу отправить Аделину на казнь, несмотря на её проступок. Я её ещё не отпустил.

Альфред тактично уходит, а я поднимаюсь из-за стола и выхожу на широкий просторный балкон. Камни изрезаны следами когтей. Веду рукой по гранитному парапету, всматриваюсь в низкое небо, набрякшее облаками, точно мокрыми клоками сизой шерсти. Я не получаю от неё вестей. Как она там? Меня выворачивает от тоски и одновременно выжигает ярость, когда я вспоминаю, что Аделина спуталась с послом из Инкервиля. Писала любовные письма… Так, собственно, я и узнал об интрижке, о предательстве.

Аделина предала меня и должна быть казнена. Я пытаюсь себя в этом убедить, но не получается. Мое сердце сопротивляется этому, хотя и пылает от испепеляющего чувства предательства.

То ли багровое марево предзакатного солнца, то ли небо, подернутое лиловыми всполохами, что-то сидит внутри. И я понимаю, что больше не могу тянуть ни секунды. Я должен увидеть Аделину. Должен спросить, зачем она меня предала. В конце концов, пусть хотя бы объяснит! Может, благодаря этому я смогу наконец определиться…

Я отхожу к центру балкона и обращаюсь в истинную форму. К моему возрасту это уже почти безболезненная процедура, но ощущение трансформации тела всегда взбивает в крови адреналин.

Я раскидываю крылья и в один взмах срываюсь с балкона, взмываю в небо. Ощущение свободы пьянит. Я видел все свои владения сотни раз с высоты полета, поэтому безошибочно выбираю курс на деревню Хрустальную, куда велел сослать императрицу. Там приятный климат и одно из моих предприятий — добыча горного хрусталя. Она бы смогла там жить вполне сносно. Ровно до момента казни.

Вскоре я зависаю над деревней