Инопланетный рынок шкур - Лиззи Биквин Страница 2

Коллегой с привилегиями, если быть точной.

Их отношения были освежающе простыми: иногда они занимались сексом и… на этом все заканчивалось. Никакой любовной чуши, никаких планов на будущее, никаких разговоров о том, чтобы перейти к следующему этапу. Просто секс. Медленный, легкий, комфортный секс, за которым неизменно следовали долгие беседы о делах, над которыми им обоим приходилось работать в данный момент.

Для Моурин эти посткоитальные беседы были почти такими же приятными, как и сам секс. О, конечно, у Брэдли было тело, за которое можно умереть, и подходящий член, который поражал все точки Моурин, не причиняя никакого дискомфорта. Но каким-то образом голос Брэдли был даже лучше, чем любая из этих вещей. Слушать разговор этого мужчины было все равно что чувствовать, как ее лижет между ног умелый и сладкий язык.

И этот ублюдок прекрасно знал, какой эффект производит его сексуальный голос на Моурин. Он знал, как использовать это в своих интересах, и мог быть очень убедительным, когда хотел.

— Давай, Мо, уже поздно. Почему бы тебе не закончить на сегодня и не заскочить ко мне? Мой всемирно известный массаж сотворил бы с тобой чудеса. У тебя слишком напряженные плечи.

Моурин зажала семечко подсолнуха между резцами и сжала челюсти, раскусив внешнюю скорлупу. Языком она извлекла мягкую, съедобную внутренность, затем выплюнула кусочки скорлупы в окно.

— Брэдли, что-то подсказывает мне, что тебя интересуют не мои плечи.

— Ты мне интересна полностью, сладкая.

Тепло запульсировало между бедер Моурин. Да, она была уверена, что у Брэдли были планы не только на массаж. И, по правде говоря, сегодня вечером она чувствовала напряжение не только в плечах. Напряжение, которое мог снять только такой опытный парень, как Брэдли. На полсекунды Моурин чуть не сдалась, но она держалась стойко.

— Заманчиво, но… ничего не поделаешь. Я работаю сегодня вечером.

Она отправила в рот еще одну семечку, слизнула соль, раскусила скорлупку, сплюнула.

На другом конце провода Брэдли вздохнул.

— Мо, я восхищаюсь твоей преданностью делу. Ты же знаешь, что это так. Но это сумасшедшее дело с коровами — давно остыло, как лед.

Дело, о котором говорил Брэдли, в Бюро прозвали «Великим похищением на коровьем пастбище». Два года назад, именно на том самом пастбище, которое теперь наблюдала Морин, при весьма загадочных обстоятельствах исчезли два человека.

Одним из пропавших был старик, который ранее владел этой фермой. От него не было найдено ни следа, кроме горсти стреляных гильз, разбросанных по полю. Но еще более странной частью была женщина, репортер по имени Бетани Смит. Единственным способом узнать, что она была там той ночью, был ее грузовик. Во всяком случае, то, что от него осталось. Кабина и все ее содержимое все еще были на месте, но вся задняя часть грузовика исчезла, срезанная с идеальной точностью, словно лазером.

Очень чертовски странно.

Будучи агентом местного отделения ФБР в Атланте, Моурин была назначена ведущим следователем по делу, и с самого начала ей было трудно найти многообещающие зацепки.

Выяснилось, что старый фермер тайком гнал самогон, но это было мелкомасштабное дело, в основном для личного употребления — чем, по словам соседей, он нередко и занимался. Моурин организовала поисковые группы, чтобы прочесать окрестные леса, полагая, что старик в пьяном виде забрел в чащу и погиб, но поиски ничего не дали.

Репортер Бетани была еще интереснее. Моурин брала интервью у ее босса, главного редактора грязного таблоида под названием «Глобальное зондирование». Очевидно, Бетани выполняла задание по расследованию увечий и похищений скота в этом районе. Редактор был убежден, что ее похитили инопланетяне. Бедняга даже расплакался в своем кабинете, и Моурин пришлось утешать его — что не входило в ее комплект навыков.

Но инопланетяне? Серьезно?

Слишком уж безумно, чтобы принимать всерьез.

Тем не менее, когда все остальные зацепки иссякли, Моурин начала изучать паранормальные явления. Как оказалось, в этом регионе уже довольно давно происходили необъяснимые происшествия. Коровы пропадали или оказывались странно изуродованными, а фермеры сообщали, что видели странные огни в небе по ночам.

Моурин покопалась в заметках репортерши, большая часть которых была удачно оставлена в кабине разбитого пикапа. После недолгого изучения наметилась закономерность. События носили циклический характер, и, основываясь на картах и журнале событий, Моурин подсчитала, что вскоре в этом месте должно было произойти еще что-то.

Именно по этой причине, после того как Моурин посвятила несколько часов другим активным делам, она проводила каждую ночь в течение последних двух недель, наблюдая за этим пастбищем. Это было рискованно, и она понятия не имела, что найдет, но пока не собиралась отказываться от расследования.

— Дело, может быть, и не раскрыто, — сказала Моурин. — Но у меня странное предчувствие. Что-то должно всплыть, Брэдли. Я просто знаю это.

Брэдли снова усмехнулся.

— Если бы ты была не ты, я бы сказал — брось себя изводить. Но у тебя ведь мазохизм в крови, и я не о том, о чем ты подумала.

— То, что девушка время от времени получает удовольствие от легкой порки, не делает ее мазохисткой, Брэдли.

— Я не это имел в виду, сладкая. И ты это знаешь.

О. Он говорил об этом.

История с ее родителями. Однажды, после особенно бурной ночи занятий любовью и слишком большого количества бокалов вина, Моурин потеряла бдительность и проболталась о своем детстве и мотивах, побудивших ее поступить в Бюро.

У каждого агента была своя причина подписаться. Для некоторых из них это была просто работа. Для других это был комплекс героя или почти патологическая тяга к разгадыванию головоломок. Для немногих неудачников это было проявлением силы.

Но для Моурин все было по-другому.

Для нее это было личным.

Воспоминание о том, почему она вообще выбрала эту профессию, заставило ее выпрямиться в водительском кресле. Она вновь окинула взглядом пастбище — ничего не изменилось. Луна по-прежнему сияла, коровы продолжали жевать, трава поблескивала ночной росой.

Но что-то почувствовалось по-другому. Как будто жужжание или что-то в этом роде. Не совсем звук. Низкоуровневая вибрация, слишком тихая, чтобы быть услышанной, но достаточно громкая, чтобы ощущаться до мозга костей…

Вероятно, это просто побочный эффект недосыпа.

Моурин потянулась к подстаканнику на консоли, где стоял Red Bull без сахара. Банка была почти пуста, но оставалось совсем чуть-чуть. Она опрокинула ее, выливая последние драгоценные капли в открытый рот, затем полезла в карман рубашки, чтобы выудить еще несколько семечек, сминая при этом пластиковую обертку.