Дом неистовых клятв - Оливия Вильденштейн Страница 2

А Фэллон, как бы я её ни любил, импульсивная и страстная, и руководствуется, прежде всего, зовом своего сердца.

Я легко могу представить, как она упрашивает Ифу отнести её к Данте.

Я ещё крепче сжимаю кожаный ремешок флакона, после чего опускаю его на стол, чтобы не швырнуть его об стену и не упустить наш последний шанс проникнуть сквозь стены обсидиановых туннелей.

— Габриэль всё ещё отрицает, что это он рассказал Фэллон о том, где находится Регио?

Кахол кивает.

— Дай ему ещё больше соли. Мне плевать, если он ей подавится. Я хочу, мать его, знать правду!

Неужели я разрешил этому фейри остаться в стенах моего королевства? Бронвен, может быть, и предвидела, что он умрёт от рук Таво, но, похоже, именно мне суждено его убить.

Но прежде чем превратиться в дым и нанести визит плененному другу Данте, я подхожу к окну, которое выходит на Шаббе, и обхватываю затылок руками.

— А что насчёт Лазаруса?

— Он клянётся, что не подсыпал Фэллон обсидиановый порошок.

— Обыщите его комнаты.

— Уже сделано.

— Сделайте это ещё раз. Обыщите их!

Я бросаю взгляд за спину и встречаюсь с взглядом Кахола.

— Мы оба знаем, что это единственный способ заглушить парную связь.

— У неё в комнате есть разные книги, Лор. Ты уверен, что в какой-нибудь из них не упоминается использование обсидианового порошка?

Я разворачиваюсь, и хотя Кахол совсем не заслуживает моего гнева, я выливаю его на него.

— И где, скажи на милость, она достала обсидиановый порошок?

Его ноздри раздуваются от резкого тона моего голоса.

— Вероятно в землях фейри, в которые ты её отпустил!

Наша перепалка воспламеняет воздух вокруг… воспламеняет наши нервы. Я уже готов крикнуть ему, чтобы он допросил каждого ворона внутри этих стен, как вдруг рядом с нами появляется тень, которая затем обретает форму — Киан.

Он выглядит ещё более разбито, чем мы с Кахолом, несмотря на то, что его пара находится в безопасности наших стен.

— Лор?

Его тёмные глаза опущены в пол и сверлят взглядом покрытые грязью сапоги, в которых он переминается с ноги на ногу.

— Что ещё за новости ты нам принёс, Киан?

Когда его веки опускаются, моя кожа покрывается мурашками.

— Бронвен нужно с тобой поговорить.

— Она что-то увидела? — спрашивает его брат.

Киан хватается рукой за шею и прикусывает губу. Когда он так и не поднимает на меня взгляд, мои конечности холодеют.

— Святая Морриган, это была она, — бормочет Кахол. — Это она дала моей дочери обсидиановый порошок.

— Мне жаль, Лор, — хрипло произносит он. — Я только что об этом узнал.

Я превращаюсь в дым и несусь по тёмным коридорам своего замка в сторону его комнаты, которую он делит с женщиной, которую я собираюсь стереть к чертям с лица земли. Я нахожу её сидящей у потрескивающего огня. Она раскачивается в кресле, которое принёс на своей спине Киан из заброшенного дома в лесу, который она называла домом на протяжении пяти веков.

Несмотря на то, что Бронвен худая, деревянное кресло скрипит под её весом.

— Перед тем, как ты вцепишься в меня, Морргот, тебе надо меня выслушать.

Я ненавижу, когда она называет меня Ваше Величество, потому что это переносит меня в то время, когда её отец был моим генералом, а мы с ней ещё не были друзьями. А были ли мы вообще с ней друзьями? Друг не стал бы травить мою пару и не отвёл бы её к моему врагу.

Моё сердце напоминает кусок пирита, по которому ударили кремнем.

— Говори, — рычу я.

Она обращает свои белые глаза туда, где стою я, сложив руки на груди, покрытой окровавленными доспехами. Я так и не снял их после резни в долине. Но опять же, у меня не было в этом необходимости, так как я не спал, не мылся, не ел и даже, мать его, ни разу не присел. Всё, чем я занимался, это бродил по каменным коридорам и летал в грозовом небе.

Дверь комнаты распахивается.

— Лор… пожалуйста.

На конечностях Киана всё ещё виднеются перья, когда он подходит к своей паре, чтобы защитить её от моего неминуемого гнева.

Несмотря на то, что все вороны могут превращаться в дым, никто из них, кроме меня, не может долго удерживать эту форму.

Кахол заходит в комнату следом за своим братом. Его лицо искажено точно такой же яростью, что наполняет сейчас мои вены.

— Как ты посмела сделать это за нашими спинами, Бронвен!

— Помнишь, я рассказывала, что шаббианцы наблюдают за нами, Лор?

Её руки падают на колени, на квадратный сверток, завернутый в ткань, спрятанный в складках её красного платья. Продолжая раскачиваться в кресле, она начинает разворачивать его.

— В тот день, когда Антони и его друзья покинули Небесный замок.

— Я ничего не забываю, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Киан сжимает её плечо. Он делает это для того, чтобы она продолжала, или чтобы напомнить ей о своём присутствии? О чём это я? В отличие от нас, бедняг, их мысленная связь не прервалась.

— Я сказала Фэллон, что не знаю, кто использует мои глаза.

Веки Киана опускаются, а в уголках глаз появляются морщинки. Это стыд или волнение? Я не могу понять.

— Кто? — произношу я густым, как смог, голосом, который разрезает прохладный воздух точно молния.

Она отгибает в сторону одну из складок ткани, а затем ещё одну.

— Мириам.

Я резко смотрю на её лицо при звуке этого ужасного имени.

Тишина. Она звенит, заполняет и отравляет всё вокруг.

— Она наблюдает уже довольно давно. Она начала использовать мои глаза, когда Фэллон была ещё малышкой. Мириам наблюдала за тем, как она росла. Меня начало беспокоить её внимание, хотя я знала, что она находится в темнице Регио. А особенно после того, как Зендайя…

Её глаза блеснули точно лёд, который заковывает горы Монтелюс в разгар зимы.

— После того, как Дайя перестала за ней наблюдать.

Она отогнула ещё несколько складок ткани, что заставило меня снова перевести взгляд на её колени. Что, чёрт возьми, там было такое?

— В течение всех этих лет я множество раз просила Котёл ответить мне — станет ли Мириам помехой на пути Фэллон, но её судьба оставалась неизменной, и хотя беспокойство